Хосе Рисаль - [26]

— Что значит «долг чести»? Пусть не играет!

— А как еще он может добыть деньги?

— Сеньоры! Сногсшибательная новость! Теперь на сюртуках добавили еще две пуговицы!»

Такие речи не по сердцу Рисалю. Он втягивается в разговор, резко обрывает пустую болтовню (особенно почему-то его задевают бессмысленные разговоры о числе пуговиц, и впоследствии трижды, в двух статьях и романе, он вернется к этим злополучным пуговицам). Его авторитет, который на Филиппинах безоговорочно признавали «мушкетеры», скоро устанавливается и здесь. Кстати, кое-кто из «мушкетеров» тоже в Мадриде — они по-прежнему с пиететом относятся к своему «капитану». Но теперь Рисаль совсем другой, пора мальчишеских проделок и забав прошла. Он требует прежде всего достойного поведения. Не в силах противостоять влиянию его личности, филиппинцы волей-неволей покоряются. Пусть не всегда охотно, часто против желания, но покоряются. Такое повиновение, надо сказать, обычно не очень прочно: как правило, оно кончается, как только признанный лидер уходит и прямой контакт с ним исчезает. Но пока все ему повинуются. Суровые проповеди и отповеди Рисаля снискали ему славу ригориста, и «капитан де Тревиль» получает новое прозвище — «эль папа» (то есть «папа римский»).

«Папа» терпеть не может разболтанности и чрезвычайно щепетилен в вопросах чести. «Достоинство филиппинцев, их честь — прежде всего! Испанцы называют нас «грязными китайцами»? Пусть! Мы согласны на это имя. Они называют нас «индио»? Пусть! Нидерландских повстанцев в XVI веке называли «гезами» — нищими, и те с гордостью носили это имя. Будем же и мы с честью носить имя «индио», но будем «индиос бравос» — храбрыми индейцами. И если испанец оскорбит честь филиппинца, то пусть знает, что ему не миновать вызова на дуэль». Сам он по-прежнему занимается фехтованием и стрельбой и, демонстрируя друзьям свое искусство, почти не целясь, выписывает на стене свое имя пулями из дуэльного пистолета. Скоро «всему Мадриду» становится известно, что филиппинцев лучше не трогать — они спуску не дают. Рисаль, с его обостренным чувством чести, не раз посылает вызовы недоброжелателям — мнимым и действительным.

Итак, в делах чести уступать нельзя. Но не это главное, невелика заслуга — прослыть бретером и забиякой. Главное — служить родине, бороться за права филиппинцев, за представительство в кортесах, за просвещение народа, а для этого надо прежде всего учиться самим. И Рисаль, всегда более требовательный к себе, чем к другим, показывает соотечественникам пример.

…Каждое утро он аккуратно появляется в Центральном университете, не пропускает ни одного занятия. Как и в Маниле, он записывается на два курса — медицины, а также философии и литературы (не считая школы фехтования, не считая занятий живописью в академии Сан Фернандо). Курс медицины требует все еще неприятных для него визитов в «анатомичку» (скоро он привыкает к виду трупов), философию и литературу читают совсем в другом корпусе, и Хосе спешит с одной лекции на другую. Как и все студенты-медики Центрального университета, он проходит практику в больнице Сан Карлос, где курирует палату больных раком, педантично записывает все, что говорит консультирующий больных профессор, ведет истории болезней. Это сухие профессиональные записи, составленные по всей форме, но и в них время от времени прорывается живой голос: «Больных привозят к нам только тогда, когда они безнадежны. Да и среди врачей бывают звери, люди с грязной совестью». Позже он начинает специализироваться по офтальмологии и вместо фибром и сарком описывает глаукомы и катаракты. И все же его успехи в медицине не так впечатляющи, как в философии и литературе. Рисаль изучает французский, немецкий, английский, итальянский и арабский языки, но знания живых языков ему кажется мало, он изучает также иврит и древнеегипетский и старательно рисует иероглифы… И конечно, обязательные в то время латынь и греческий.

Занятия целиком поглощают Рисаля. он расписывает каждую минуту и почти не участвует в жизни университета. А жизнь эта полна бурными событиями. Вспыхивают студенческие беспорядки: несколько студентов ранены в столкновениях с полицией. В письме к родителям Рисаль подробно описывает эти события, хотя сам не принимает в них активного участия. Тем не менее «лейтенант полиции и переодетый полицейский хотели схватить меня и Вентуру (филиппинский студент-медик. — И. П.), но нам удалось скрыться. Сегодня полицейские так упорно присматривались ко мне, что мне трижды пришлось прятаться». Конечно, Рисаля возмущает беззаконие, но это скорее возмущение человека, радующегося, что для него все обошлось благополучно. Такая отчужденность Рисаля от политической жизни Испании объясняется его глубокой увлеченностью делами филиппинскими. Он приехал в Испанию для борьбы за «филиппинское дело» и потому уклоняется от борьбы, которая ему представляется как внутреннее дело Испании.

Методы борьбы за «филиппинское дело» он вырабатывает в ходе изучения философии. Он жадно впитывает новые идеи, которые определяют духовную жизнь Испании. Среди республиканцев и либералов господствующим учением был краузизм, особенно сильный в Центральном университете. Карл Христиан Фридрих Краузе (1781–1832) был немецким философом-кантианцем, систему которого воспринял испанский ученый Хулиан Санс де Рио, жаждавший дать бой католической схоластике. В 1857 году он возглавил кафедру философии в университете, и скоро краузизм превратился в мощную научную школу. Школа эта проповедовала «гармонический рационализм», который был скорее творением испанских философов, чем немца Краузе. «Гармонический рационализм» представлял собой разновидность объективного идеализма, но основой познания в нем объявлялось первичное «я». Познавая себя, человек обнаруживает, что состоит из тела и интеллекта, природного и духовного начала, и природа и дух сливаются лишь в боге. Все противоречия проистекают из противоречий тела и интеллекта, природы и духа. Рациональное познание должно привести к достижению гармонии и переустройству жизни.