Хосе Рисаль - [25]

Серия написанных в Барселоне статей представляет собой серьезную заявку на лидерство в общественной мы-ели Филиппин. Но надо прямо сказать, что заявка эта не удовлетворяется: попытка «с ходу» вывести филиппинцев из тупика, возникшего после 1872 года, не удается. Причин тому несколько. Прежде всего Рисаль сразу же после выхода в свет второй статьи лишается печатного органа. Далее, весь барселонский цикл носит несколько отвлеченный характер, он мало связан с нуждами общественной борьбы: Рисаль еще только нащупывает тему, которая могла бы сплотить всех филиппинцев. Он обращается к соотечественникам, живущим на самих Филиппинах, но судьба «Диарионг Тагалог» показывает ему, что центр борьбы должен временно переместиться в Испанию, где сосредоточены лучшие интеллектуальные силы страны, их-то и надо сплотить прежде всего, тем более что условия этой борьбы на полуострове куда благоприятнее, чем на архипелаге.

Барселонский цикл создается лихорадочно, второпях — Рисаль пользуется передышкой перед началом учебного года. Денег нет — присылаемого Пасиано едва хватает на еду и на самое скромное жилье. Да и филиппинская колония в Барселоне невелика, общаться, в сущности, не с кем, некого сплачивать для борьбы за «филиппинское дело». И через три месяца после приезда в Испанию Рисаль перебирается в Мадрид, близко узнает тех, кого раньше знал только по статьям да по слухам, с головой погружается в жизнь филиппинской колонии. А в ней далеко не все благополучно. Рисаля не устраивают не только взгляды филиппинских эмигрантов (особенно пренебрежительное отношение некоторых из них к Филиппинам) — сам образ их жизни претит ему.

…Грасиано Лопес Хаена уже два года живет в Испании, стал ярым республиканцем, выступает на всех митингах, печатает статьи в испанских газетах, но только на испанские темы, доказывает, что лишь «пронунсиаменто» — захват власти путем переворота — может восстановить республику в Испании, а потому не чужд и нелегальной деятельности. Что до Филиппин, то они интересуют его куда меньше. Конечно, считает он, Филиппины должны стать неразрывной частью будущей испанской республики, но республиканизм должен прийти туда только из Испании, а потому там не нужна никакая революционная деятельность. Живет Грасиано неизвестно чем: случайными заработками в испанских газетах, а больше займами у соотечественников, которые никогда не возвращает. Манильский комитет реформ вскоре назначает ему небольшую ежемесячную субсидию, и Грасиано начинает активно заниматься «филиппинским делом», но тут же теряет к нему интерес, как только субсидия прекращается. Рисаль неодобрительно относится к его беспорядочному образу жизни, но высоко ценит его таланты.

…Дон Педро Патерно — человек большой культуры, но слишком активно старается проникнуть в «высший свет» Мадрида. Он богат, разъезжает в карете с каким-то непонятным гербом (позднее, в 1897 году, он будет требовать от испанской короны герцогского титула). К соотечественникам относится высокомерно, но лебезит перед последним испанским журналистом — лишь бы тот напечатал в своей газетенке отчет о последнем приеме в доме-дворце дона Педро. А в это время его соотечественники (Рисаль в их числе) живут впроголодь. Пренебрежение к землякам для филиппинца непростительно. Рисаль не ссорится с доном Педро, но и не стремится сблизиться с ним — он довольно сухо отзывается об эрудиции Патерно.

Вообще многие эмигранты ведут себя, мягко говоря, не вполне достойно. Дело тут не только в их личных качествах. Филиппинцы во всем ориентируются на родственный коллектив, на свой клан, который защищает их от невзгод, но взамен требует весьма жестко регламентированного поведения, обязательного соблюдения определенных норм. Необходимость поступать так, а не иначе диктуется извне и не всегда переходит во внутреннюю убежденность. И с исчезновением этого внешнего источника личность, случается, остается без путеводной нити, перестает четко отличать дозволенное от недозволенного. Именно это и происходит со многими филиппинскими эмигрантами в Мадриде, лишившимися связи со своей средой и предоставленными самим себе. И нужна сильная личность, чей авторитет признали бы все, чтобы наставить на путь истины потерявших ориентиры филиппинцев.

Они встречаются обычно на улице Лобо, где в пансионате живут несколько эмигрантов — Грасиано Лопес Хаена, поэт Ласерна, братья Пако и Хосе Эскивель, публицист Эваристо Агирре, одноклассник Рисаля по Атенео Хулио Льоренте и другие. Бывает здесь и Педро Патерно, заглядывает Грегорио Сансианко. Старожилы оживленно беседуют. На первых порах Рисаль только прислушивается к пересудам, не принимая в них участия.

«— Сеньоры! Вы знаете, какую штуку выкинул Карлито? Он заказал в ресторане обед на 10 песо, вкусно покушал и удрал не заплатив!

— Молодец! Настоящий индио!

— Что значит «настоящий индио»? Такие поступки недостойны кабальеро, он бросает тень на всех филиппинцев!

— Плевать! А почему испанцы называют нас «грязными китайцами»? Так им и надо!

— Сеньоры, сеньоры! Грасиано опять проигрался в пух и прах! Надо собрать по одному песо с каждого — ему нечего есть, а кроме того, долг чести, сеньоры!