Хороший, плохой, пушистый - [15]

– Мой приятель Дейв Блэкуэлл утверждает: если у человека растет такое, значит, он любитель меняться женами, – заявил отец, когда мы боролись с переросшей густой травой.

Распределение ролей – громогласный садовник – тихий садовник – много лет устраивало родителей, но подозреваю, что в глубине сознания матери существовала выдуманная жизнь, в которой она сидела под плакучей ивой с ведущим телевизионной программы Би-би-си «Мир садоводов» Монти Доном. Они безмятежно ели лимонный пирог и тихо обсуждали, как лучше обрывать увядшие листья. Думаю, отец это тоже понимал и выдал себя в прошлом году, когда они случайно встретились с Доном на парковке после устного журнала, который вел знаменитый телевизионщик. Мать неосторожно подала назад и чуть не задела его.

– Простите ее, – произнес отец. – Она вас так восторженно любит, что навеки осталась бы безутешной, если бы убила.

Что бы мать ни посадила, у нее все прекрасно растет, и даже ее ладони формой напоминают листья. Если мать не остановить, она будет возиться в саду, пока настолько не стемнеет, что не различить перед глазами листья пальмы. Отец же никогда не делал ничего наполовину и даже на две трети и наваливался на любую работу так, будто в его шестьдесят два года цифры, обозначающие возраст, стояли в обратном порядке. Но со здоровьем у родителей было неважно, и я о них беспокоился.

– Все в порядке, – усмехнулся отец, когда я выразил свои опасения по поводу того, что он собрался забраться на шестифутовое сухое дерево и начать пилить его с верхушки. «Все в порядке». Я вспомнил, что он произнес те же слова перед тем, как полтора года назад залез на дерево в их саду, с которого свалился и был на волосок от того, чтобы остаться на всю жизнь парализованным. То, что рок грозит не только другим, но и ему самому, он не догадывался.

– Что бы тут ни делал, не клади пилу на землю и не снимай ботинок, чтобы не наступить на нее босиком, – предостерег он, когда я начал пилить ветку, хотя у меня не было намерения разуваться.

– Осторожнее с жидкостью для розжига, – посоветовал отец, когда я начал разводить костер, но через пару минут плеснул столько, словно это была не жидкость для розжига, а вода, которой он хотел затушить пламя.

Пока мама полола, а мы с отцом пилили и сжигали сухую древесину, Шипли восторженно носился по саду, взлетал на яблоню Джанета и в знак протеста против того, что я отправился в дом принести всем напитки, колотил лапами по моим голым икрам. Ему и Ральфу всегда нравилось, когда я находился в саду. Даже если коты спали в самом дальнем уголке дома, то каким-то телепатическим образом узнавали, что я собираюсь в сад, и через несколько секунд присоединялись ко мне. Наверное, поэтому я, несмотря на финансовые трудности, сохранял за собой этот перевернутый с ног на голову дом – его любили мои коты. Прежде я жил в домах, которые котам не подходили, но этот отвечал всем требованиям. Внутри много пространства, чтобы они могли не замечать друг друга. Снаружи склон холма – вернее, бугорка, ведь это же Норфолк, – где удобно играть, много еды навынос и ограда, охлаждающая страсть к путешествиям. В молодые годы Медведь любил побродить по округе, но теперь из-за артрита не мог перепрыгнуть через забор, отделяющий участок от дороги. А Шипли и Ральф давно поняли, что все интересные места находятся позади дома, а не впереди, где ездят машины.

Может, я и нашел бы похожий дом, но это было бы непросто. Ясно, почему в последнее время улучшилось здоровье и настроение Медведя – семь лет он не менял места жительства. За свои шестнадцать, или сколько там, жизней он множество раз переселялся из дома в дом, ненавидел переезды и волшебным образом пропадал всякий раз, когда на договоре об аренде появлялись подписи и стороны обменивались документами. Я не хотел снова подвергать его подобному испытанию. С самого начала нашей дружбы Медведь дал мне понять, какой он отчаянно независимый кот, способный сорваться и удрать, если ситуация его не устраивает. Но после нескольких исчезновений доверил мне распоряжаться своим будущим. И уже поэтому я обязан учитывать его интересы. Но потяну ли я дом, который мне не под силу и который требует столько ремонта, сколько я не в состоянии выполнить?

Преимущество физической работы в том, что, когда устаешь, забываешь о неприятностях. И в тот вечер, после того как мы с родителями, шатаясь от изнеможения, вернулись в дом, я вскоре крепко уснул. Если Эндрю и прыгнул на рассвете на крышу летнего сада, я от стука не проснулся.

– Кошек я накормил, – сообщил отец, когда утром я появился в кухне.

На столе лежали три пустых пакетика из-под корма. Это было втрое больше того, что я давал Медведю, Ральфу и Шипли в дополнение к тому, что они получали из раздатчика. Из множества блюдец на полу лишь три принадлежали котам.

– Тот, что больше других, черных, пытался сожрать еду остальных.

– Спасибо. Так часто бывает.

– Не этот. – Отец показал на слегка удивленного Медведя, который сидел на своей любимой скамеечке. – Этот хороший. Его хочет твоя мама? Отдай его нам. Слушай, я спрятал свою шоколадку под подушку дивана. Прячу шоколадки под подушками, потому что нравится их потом находить. Извини, измазал твой диван.