Хорошие мои люди… - [7]

С этой минуты их было уже трое: Федосей Осипович, Андрей и Ванюшка. На следующий день, в шестом часу вечера, старик и новый его знакомый отправились в ЦУМ. На Крымской площади спустились в метро, а на Пушкинской улице вышли из него. Мимо Большого театра — к магазину. Расстояние тут совсем малое. Три-четыре минуты, ну, может, пять, учитывая московскую толкотню, — и вот он, ЦУМ. Федосей Осипович успел, однако ж, заметить, что на месте, где еще несколько дней назад орудовал своими щетками старый айсор-чистильщик, появился книжный киоск, на углу Кузнецкого моста и Петровки достраивается новое кафе, и еще и еще что-то там приметил Федосей Осипович. Пальто, которое они купили за пять сотенных, тоже было новшество. Месяц назад не было «ни такого фасону, ни такого материалу».

Распрощавшись со стариком и поблагодарив его, Андрей сел на такси и помчался прямо к своему приятелю, у которого был сын Санька. К счастью, пальтецо парнишке очень показалось.

III

Теперь Андрей уже и сам понимал, что странная эта игра зашла слишком далеко, чтобы можно было остановить ее. С помощью Федосея Осиповича он раздобыл все учебники для первого класса, старик позаботился о тетрадках и о карандашах, и о пенале, и о непроливной чернильнице, чтобы Ванюшка не мог испачкать форменного костюмчика, тоже приобретенного не без содействия Федосея Осиповича. Учебники, тетрадки, пенал, карандаши, портфель и форменку пришлось сбыть тому же Саньке.

Федосей Осипович уже несколько раз приглашал Андрея к себе в гости. «Хорошо бы вместе с супругой и сынком», — добавлял он к своему приглашению, но Андрей под разными предлогами отказывался. То у Ванюшки грипп, то он, Андрей, занят, то школьное родительское собрание, то собрание на службе, то еще чего-нибудь. Между тем Андрею очень хотелось побывать у старика и поглядеть, как он живет-может. И все-таки Андрей отказывался. Он не отказался и не придумывал бы разные причины своих отказов, но понимал, что в таком случае ему и самому пришлось бы пригласить старика к себе в гости. А это означало конец всей истории, конец Ванюшки, в которого Андрей начинал уже верить, точнее, не верить, а для него стал уже необходим, потребен этот сладкий обман. Он мог бы, конечно, предупредить жену, рассказав ей всю историю, но, во-первых, она могла бы обидеться, в душе-то она давно считает, что не дала мужу того, чего он ждал от нее более всего на свете, то есть детей, и от этого сама потихоньку страдала. Андрей все видел, все понимал и теперь не хотел, чтобы она страдала еще больше; во-вторых же, и это самое главное, он не хотел вовлекать в эту мистификацию еще и жену.

IV

Ванюшка между тем рос. Пошел он и в первый, и во второй, и в пятый, и в шестой, и в седьмой класс. Андрей Платанов — теперь он был уже майором, — приходя в парикмахерскую, делал для Федосея Осиповича подробнейшие отчеты о поведении Ванюшки, о его отметках, обо всех его детских радостях и печалях. По случаю принятия Ванюшки в пионеры у Андрея и Федосея Осиповича было даже маленькое тайное пиршество — они выпили по бокалу шампанского в гастрономе напротив парикмахерской. Охмелев, старик опять звал к себе в гости, просил привести завтра же Ванюшку к нему, чтобы он, Федосей Осипович, мог самолично убедиться, что с Ванюшкой все в порядке. Пришлось опять выкручиваться, а старик морщился, и по морщинам его, как тогда, в первый день их знакомства, катились и прятались в бороде слезы.

Ванюшка рос. Росла и Москва. Однажды Федосей Осипович с величайшей торжественностью объявил Андрею, что на Лубянке — раньше это слово он произносил с совсем иной интонацией — открыт «Детский мир», преогромнейший универсальный магазин исключительно для детей. На следующий день — он был воскресным — они отправились в этот самый «Мир» и прошлялись там до закрытия магазина. Для Ванюшки — фактически же для Саньки — были приобретены великолепные штуки: лыжи с необыкновенным креплением и большой набор под названием «Конструктор», а также готовальня. Вырос спортивный массив в Лужниках. В летнюю пору по набережной, звонко цокая об асфальт, скакали милицейские эскадроны — это на тот случай, ежели болельщические страсти окажутся несамоуправляемыми. Все чаще и с каким-то особым оттенком стало произноситься слово «Черемушки», появились и другие слова, вроде: «микрорайон», «воздушный лайнер», «фестиваль». На какое-то время все эти громкие слова были начисто заглушены тонюсеньким писком, долетевшим откуда-то с немыслимых высот. Миллионы людей, набожных и безбожников, в трогательном единении воздели очи к небесам, чтобы хоть на одну минуту увидеть маленький золотистый шарик, о котором Федосей Осипович сказал:

— Это не шар там, а мысля человеческая витает!

V

Весной и небольшие-то события кажутся важными до чрезвычайности. А тут — Гагарин. О его полете Андрей узнал в одиннадцать часов дня, а вечеров собирался пойти в парикмахерскую и послушать, что думает по поводу полета Федосей Осипович. Люди часто стараются проверить свои впечатления впечатлениями других и как бы заново пережить уже пережитое. К тому же Федосей Осипович умел встречать любое событие как-то по-своему, по-особому. Увидел старика у своего дома, на Фрунзенской набережной. Он неловко улыбнулся, стараясь и не находя возможности спрятать большую коробку, перевязанную крест-накрест голубой лентой. Андрей все понял и почувствовал, как по всему телу пробежала дрожь, а к глазам подступило что-то горячее. Ведь Федосей Осипович ждет. Ванюшку ждет с подарком. Разведал адрес, старый, и вот теперь караулит. Мальчишки все пришли из школы, а какой из них Ванюшка?