Хорошее место - [3]

― Думаете, вздор говорю? А давайте проверим! ― оживился Степан Онуфриевич. ― Вот я сейчас положу… скажем, вот сюда, ― он показал на гладкий, отполированный дождями камень, лежащий в корнях кривого деревца, ― пятачок-с. Для наших мужичков ― деньги. И прошу заметить, он так и будет лежать…

― Сюда мало кто ходит, ― возразил Николай Иванович, ― не увидят. Да и что это за искус, на пятачок-то… Берите выше, что-ли…

― Ах вот как? Хорошо-с! ― старикан совсем распетушился. ― Но тогда… и вы, Коля, тоже поучаствуйте. Давайте так: у вас с собой есть что ценное? Али как?

― Что-нибудь найдётся, чай не нищие, ― необдуманно брякнул Николай Иванович, и тут же пожалел об этом.

― А-атличнейше! И что же?

― Денег у меня с собой сейчас нет, ― Николай Иванович отчаянно злился на то обстоятельство, что его помимо воли втягивают в какое-то дурацкое пари, но ничего не мог поделать. ― Только разве часы… Хотя нет же, вот… ― он достал массивный золотой полуимпериал. ― Этого, пожалуй, хватит?

― Превосходнейше! Давайте так: вы оставляете его здесь, а я… ― старик засуетился, захлопал себя по карманам, потом отвернулся, и выпростал из-под ворота золотой крест, ― а я вот… Прости Господи, ― прошептал он, ― кладу смело, потому что знаю ― не возьмут… Три дня сроку. Дни сейчас погожие… За такое время здесь кто-нибудь да непременно пройдёт.

― А если дождь, ветер? Смоет, скинет, ищи потом…

― Нет, нет, ничего не будет, проверено, ― убеждённо сказал Степан Онуфриевич. ― Тут если что положишь ― так оно и лежит себе. Как новенькое. Такое место… В общем, если через три дня мы находим всё на том же самом месте ― я прав, а если нет ― то уж вы. Уговор?

― Уговор, ― вздохнул Николай.

― Э-э, постойте! А на что спорим-с? Я лично готов поставить… да что угодно. Решительно всё равно. Я уверен. А вот вы, Коля…

Сошлись на радужной.

Ночью Николаю Ивановичу не спалось. Вдоволь поворочавшись в неудобной постели, и, окончательно сбивши набок простыню, он всё-таки встал. Позёвывая, оделся. Зажёг свечу, попробовал читать, но чтение не развлекало. В конце концов ему пришло в голову пойти на крыльцо продышаться. На дворе ему неожиданно показалось уютнее, чем в доме. Крутобокая полная луна добросовестно сияла. Папиросный дым змеился в неподвижном воздухе. Всё вокруг дышало покоем, как выразился бы Боборыкин в каком-нибудь опыте на тему русской природы.

«Однако ж, дурацкий спор у меня вышел», ― досадуя, вспоминал Николай Иванович дневное происшествие, «вот ведь подловил меня старый хрен. Крестик с себя снял, ишь ты… А ведь он уверен был», ― вдруг понял Николай Иванович, ― «уверен, что не возьмут… И ведь не возьмут, народ-то тёмный, суеверный», ― он вдруг поймал себя на мысли, что образованному человеку украсть как-то проще, но мыслишка была неприятная, и он её тут же от себя отогнал. Мыслишка, однако, отнюдь не отправилась восвояси, а, чуть принарядившись, явилась опять, и на сей раз показалась любопытной.

«А почему ж нет», ― думалось Николаю Ивановичу, ― «надо же как-то разрешить этот случай… Вот пойдём, и увидим, что ничего там нету… Старик, конечно, нос повесит, обидно же, да и сто рублей ― деньги. И тут я со смехом вытаскиваю из кармана… А не будет ли обиды? Да нет, пожалуй», ― и вдруг ему захотелось пойти немедленно.

Дорога показалась ему близкой и не страшной. Да и в самом месте не было ничего зловещего, кроме, разве что, скрюченных деревьев.

Он без особого труда нашёл камень. В темноте монета и крест казались белыми.

«Домой пора, однако», ― подумал он, небрежно сгрёб обе вещицы, и, фальшиво насвистывая, заторопился восвояси.

Николая Ивановича нашли наутро на дороге ― мимо проезжал обоз.

* * *

― Здесь, ― господин Сергиевский передал бинокль господину Коннору. Тот повертел его в руках, опасливо разглядывая рычажки и кнопки на корпусе.

― Мартышка и очки, ― шепнул Сергиевскому Коля. Англичанин услышал, не понял, но на всякий случай напустил на себя надменный вид.

― Грунт уже вынут, ― громко сказал Сергиевский, ― сейчас начнём сгружать… Витя, что у нас там с роботом?

― Усё нормалёк, Толян, ― прогудел из машины Тарасов. ― Конструкция у них только дурацкая, зацепиться не за что…

На этот раз Коннор понял.

― Там есть пазы, ― сказал он по-русски, ― эти контейнеры не предполагалось класть на грунт, ― добавил он по-английски.

― Полагалось ― не полагалось, а вот пришлось же, ― пробурчал Тарасов, манипулируя рычажками на пульте. ― Ладно, щаз захреначим…

― Послушайте, ― обратился Коннор к Сергиевскому, ― вы вполне уверены в том, что делаете? Имейте в виду, если что-нибудь случится…

― Ничего не случится, ― уверенно сказал Сергиевский.

― Я предупреждал, что контейнеры старые, ― Коннор всё вертел в руках бинокль, ― возможны утечки… Эта субстанция химически агрессивна. Очень ядовита. И радиоактивна.

― Это не важно, ― успокаивающим тоном сказал Сергиевский. ― С контейнерами ничего не произойдёт. Никогда. И никто не узнает, что они тут лежат. Наши технологии хранения…

― Нет у вас никаких технологий, ― резко сказал Коннор, ― я знаю вашу атомную отрасль лучше, чем вы все, вместе взятые. Но я вынужден вам верить. Потому что у нас безвыходное положение. Никто не хочет принимать у нас эти отходы, никто. Ни одна страна мира. А держать их у себя мы тоже не можем. На вас когда-нибудь нападали активисты экологического движения?