― Враки всё, ― Чиряк поморщился, ― чеканашку тебе подавай… Бабьи разговоры.
― А вот и не враки, ― Анчутка хитро прищурился. ― Ты под ноги себе глянь. Это что, по-твоему?
Чиряк наклонился, глянул, и с проклятием отшвырнул от себя изгнивший мосол.
― Тут в земле костей человечьих, ― склонился к нему Анчутка, ― видимо-невидимо. Эту, знать, дожжём вымыло…
― Ну, знать, убили кого-то, ― напарник уже взял себя в руки, ― нам-то что с того?
― Старые воры сказывают, ― вздохнул Анчутка, ― они сами мрут, ежели до чужого добра коснутся… Ё! Смотри-тко!
В ямке остро блеснула серебряная чешуйка.
Чиряк ловко присел и схватил денежку.
― Я первее сказал, ― завёл было Анчутка, но Чиряк так зыркнул на него, что тот заткнулся.
Чиряк подкинул на ладони чешуйку. Она казалась на удивление новенькой, нестёршейся.
― А может, и впрямь здесь клады лежат? ― Чиряк попробовал монетку на зуб, кивнул. ― Серебришко-то хорошее… Только вот что: подлое это дело ― в земле ковыряться. А нам, людям вольным, то не пристало, ― он стремительно размахнулся и бросил монетку в овражек.
Анчутка вытращился на Чиряка, не понимая.
Под землёй что-то ворохнулось. Деревья вздрогнули.
Чиряк обернулся и со всего маха засадил старому вору под дых, а когда тот согнулся, отоварил кулаком по роже.
― Быстро уходим, ― сквозь зубы процедил он, таща мычащего от боли Анчутку за ворот.
― Удача воровская меня спасла, ― через небольшое время объяснялся он, сидя на лавке и подливая Анчутке хлебного вина. ― Я как взял эту денежку, так меня снизу всего и скрутило, вот как хошь, верь ― не верь, а худо мне сделалось. А такое у меня бывает, когда совсем того… амба. Вот смотрю я на денежку ту, и думаю: ежели ещё хоть малый миг её в руках подержу, так и того… там и останусь. Чуть не обделался, ― Чиряк скорчил харю.
― В чеканашку теперь… веришь? Скажи, а? ― изрядно подобревший от хлебного Анчутка с трудом ворочал языком.
― Верю ― не верю, то моё дело, ― протянул Чиряк, ― а больше я туда не пойду. И прятать там ничего не буду. Не хочу, и все тут дела.
* * *
― Здесь, ― расслабленно мотнул головой Степан Онуфриевич. Реденькая рыжая бородёнка растрепалась, раздуваемая ветром.
Пресловутое место выглядело вполне невинно: полевой овражек, на краю которого росли два хиленьких, перекорёженных деревца, смахивающих на костлявые руки.
― Вот тут его и нашли, батюшку вашего, Коля… ― Степан Онуфриевич приобнял молодого наследника за плечи. ― Здоровый вроде человек, мне бы то здоровье… и вот так вот ― умер. Был ― и нету. Очень подозрительно это случилось, вы не находите?
― Жил-жил, да и умер. Очень натуральное дело, ― грубовато перебил Николай Иванович досадливо дёрнул плечом. Он стеснялся неопрятного и болтливого старика, но не хотел этого показывать.
― Вот вы говорите ― «натуральное дело», ― тут же прицепился Степан Онуфриевич, ― а в моё время иначе говорили. В моё время сказали бы ― «дело божеское». Чувствуете ли разницу? ― ехидно ухмыльнулся старикан, и тут же согнал с себя усмешечку, поджал губы корабликом. ― Раньше-то люди в Бога веровали, а сейчас ― в натуру, сиречь в богиню языческую… Вот и здесь: для вас, к примеру, трагическое происшествие с родителем вашим… мир праху его, хороший был человек… значит, о чём бишь я? Да, вот же: дело сие представляется вам проходящим по ведомству натуры. А я так думаю, тут всё не очень просто… Со следователем говорили? Знаете про ту историю?
― Ну да. Мужики, нашедшие тело моего… моего отца, ― смутившись ещё сильнее, буркнул Николай Иванович, ― показывали на следствии, что в руке покойного якобы была зажата золотая монета. Которую они, по собственным своим показаниям, выбросили в овраг…
― Вот и я про то. Места тут такие, Коля, ― вздохнул старик, ― места тут такие. Уж на что наши мужички люди корыстные… бывало, что и пьяных, и мёртвых раздевают, а уж по карманам пошарить ― так это за святое дело считается… такой народ! да-с… а вот с этого места, где мы сейчас имеем удовольствие обретаться, никакой мужичонка, даже самый разбойник, ничего не возьмёт. Пачку ассигнаций положи ― не возьмут! Вот ведь как…
― А что? Какая-то легенда? ― Николай слегка заинтересовался.
― Есть тут такое поверье, что в этих местах обитает… нечистый. ― Последнее слово Степан Онуфриевич произнёс почему-то шёпотом.
― Дьявол? ― Николай усмехнулся.
― Собственной персоной. И будто бы он стережёт здесь великие сокровища. Только вот в чём закавыка: достать-то их нельзя. Ибо нечистый отдаёт их только законному владельцу… а остальных того-с, примаривает. А сокровища возвертает взад, на то же место…
― Экий, однако, нечистый получается законник и крючкотвор, ― пожал плечами Николай Иванович. ― Нам бы побольше таких чертей, а то, знаете ли, очень уж воруют в нашем славном отечестве…
― Ну, где-то оно так, ― Степан Онуфриевич потеребил бородёнку, ― а только не здесь. А вот ваш батюшка, Иван Деменьтевич, покойник, тот того-с… посягнул. И настигла его за это подобающая кара. Вот и думай.
― Я знаю, что батюшка, ― Николай поморщился, ― интересовался народными поверьями, преданиями… Но, простите уж, по здравомысленному рассуждению полагаю, что это всё глупости. А насчёт золота ― легенда. Мужик, конечно, разный попадается, а вот никогда не поверю, чтобы не украл. Это дело решительно невозможное. При нынешнем экономическом строе…
