Хорошая я. Плохая я - [4]
Они снова хохочут и утыкаются в свои телефоны. Мне очень хотелось бы объяснить им, что я всегда говорю так, медленно и сосредоточенно, когда нервничаю, чтобы заглушить шум. Белый шум, пронизанный твоим голосом. Даже сейчас, особенно сейчас, когда ты внутри, в моей голове. Ты-то без всяких усилий вела себя как нормальные люди, а для меня это тяжесть неподъемная. Я всегда поражалась тому, как тебя любят на работе. Никакой жесткости или раздражения, всегда ласковая улыбка, успокаивающий голос. Ты держала их всех в своих руках и властвовала, разделяя. Отводила в сторонку женщин, которые, ты видела, могут поддаться тебе, говорила им прямо в ухо. Окутывала любовью. Чувством защищенности. Вот так они чувствовали себя рядом с тобой, вот почему доверяли тебе своих детей.
– Я лучше пойду домой. Мне что-то нездоровится.
– Вот и прекрасно, – кивает Фиби. – Только не вздумай жаловаться на меня папе.
Иззи смотрит на меня, коварно улыбается:
– До встречи в школе, – говорит она.
Я слышу, как она добавляет за моей спиной:
– Будет забавно. Повеселимся от души.
Девочка в спортивном костюме уже ушла.
Я останавливаюсь, смотрю на многоэтажки, которые так высоко уходят в небо, что аж голова запрокидывается. В Девоне не было многоэтажек, только отдельные дома и поля. Акры частных владений.
Когда я возвращаюсь, Майк спрашивает, где Фиби. Я рассказываю про Иззи, Майк улыбается, как будто оправдывается.
– Они дружат всю жизнь, – говорит он. – Как- никак целое лето не виделись. Может, потолкуем у меня в кабинете, обсудим кое-что перед завтрашней школой. Ты не против?
Говорю «да», что-то очень часто я говорю это слово, это хорошее слово, за ним я могу спрятаться. Кабинет у Майка большой, с эркерами, которые выходят в сад. Стол красного дерева, фотография в рамке, настольная лампа под старину, с зеленым абажуром, горы бумаг. У него есть домашняя библиотека, на стенах полки с рядами книг, свободная часть стен выкрашена в лиловый цвет. Все основательно. Безопасно. Он замечает, что я смотрю на книги, смеется. Знаю, знаю, говорит он, их слишком много, но, между нами, я не считаю, что книг бывает слишком много.
Я киваю в знак согласия.
– У тебя в школе была хорошая библиотека? – спрашивает он.
Мне не нравится этот вопрос. Мне не нравится вспоминать прошлую жизнь, как там все было раньше. Но отвечаю и делаю вид, что с охотой.
– Не очень. Но в соседнем городке была хорошая, иногда я ходила туда.
– Чтение – это психотерапия. Дай мне знать, если захочешь почитать что-нибудь, выбрать есть из чего, сама видишь.
Он подмигивает мне, но так, что у меня не возникает неловкости, показывает рукой на кресло – дескать, сядь. Расслабься. Я сажусь и замечаю, что дверь в кабинет закрыта. Наверное, Майк закрыл, пока я рассматривала книги. Он спрашивает:
– Удобное кресло, правда?
Я киваю, стараюсь выглядеть как можно спокойней, как можно естественней. Очень стараюсь. Спинка откидывается, говорит Майк, нужно только повернуть рычажок сбоку, разложи его, если тебе хочется. Мне не хочется, и я не раскладываю. Что за мысль – остаться наедине с чужим человеком, лежа в раскладывающемся кресле. Нет уж. Мне не нравится эта идея.
– Мы уже говорили об этом в клинике накануне твоей выписки. Нам очень важно заняться этим перед тем, как школа целиком тебя поглотит на ближайшие недели.
Моя нога начинает дергаться. Он смотрит на нее.
– Мне кажется, ты напряжена.
– Немножко.
– Я прошу тебя об одном – будь открыта, Милли. Относись к нашим сеансам как к передышке. Это время, когда ты можешь перевести дух. До начала суда у нас почти три месяца. Мы, конечно, будем готовиться к суду, но также продолжим заниматься управляемой релаксацией, которую вы начали практиковать с психологом клиники.
– Это обязательно?
– Да, тебе это, в конечном счете, очень поможет.
Как мне сказать ему, что не поможет, если прорвется то, чего я боюсь.
– Это в природе человека – избегать вещей, которые пугают нас, Милли. Эти вещи заставляют нас терять самоконтроль, но очень важно идти им навстречу. Давай начнем разбираться с ними. Я хочу, чтобы ты подумала, где ты чувствуешь себя безопасно, я попрошу тебя рассказать об этом месте в следующий раз. Сначала это покажется трудным, но я очень прошу тебя постараться. Это может быть что угодно – классная комната в твоей прежней школе или автобус, на котором ты часто ездила.
Она сама меня отвозила в школу. Каждый день.
– Или, может, городок по соседству. Кафе или библиотека, о которой ты вспоминала. Любое место, с которым у тебя связаны приятные чувства. Ты понимаешь меня?
– Я постараюсь.
– Вот и хорошо. А теперь, как насчет завтрашнего дня? Что ты чувствуешь? Это не просто – быть новенькой в классе.
– Я жду начала занятий. Когда чем-то занят, легче.
– Главное – правильный настрой. В Ветербридже большая нагрузка, но я уверен, ты справишься. Хочешь еще что-нибудь обсудить, задать вопросы? Что тебя еще беспокоит?
Все.
– Нет, спасибо большое.
– Тогда давай на этом остановимся. Но если что-то назреет, не дожидайся сеанса, мои двери всегда открыты.
Я иду к себе в комнату, меня не покидает страх от того, что Майк хочет продолжать этот гипноз. Он думает, что если назвал его «управляемой релаксацией», то я не догадаюсь, о чем речь. Но я все прекрасно поняла. Я подслушала, как психолог в клинике говорил своему коллеге, что гипнотическая техника, которую он применял ко мне, прекрасно подходит для того, чтобы
В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.
Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.
Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.
«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.
Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.
Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.
Откуда берется зло? Почему дети из обычных семей превращаются в монстров? И, самое главное, будут ли они когда-нибудь наказаны за свои чудовищные поступки? Дэрилу Гриру всего шестнадцать. Он живет с мамой и папой в Канзасе, любит летучих мышей и одиночество. Окружающим он кажется странным, порой даже опасным, правда не настолько, чтобы обращать на него особое внимание. Но все меняется в один страшный день. Тот самый день, когда Дэрил решает совершить ужасное преступление, выбрав жертвами собственных родителей. Читателю предстоит не только разобраться в случившемся, но и понять: как вышло, что семья не заметила волков у дверей – сигналов, которые бы могли предупредить о надвигающейся трагедии.
За день до назначенной даты сноса дома на Принсесс-стрит Мэнди Кристал стояла у забора из проволочной сетки и внимательно разглядывала строение. Она не впервые смотрела в окна этого мрачного дома. Пять лет назад ей пришлось прийти сюда: тогда пропали ее подруги — двенадцатилетние Петра и Тина. Их называли девочками-мотыльками. Они, словно завороженные, были притянуты к этому заброшенному особняку, в котором, по слухам, произошло нечто совершенно ужасное. А потом и они исчезли! И память о том дне, когда Мэнди лишилась подруг, беспокоит ее до сих пор.
У тринадцатилетней Руби Флад есть страшный секрет: она видит заблудшие души мертвых людей. Мрачные и потерянные, они ходят по свету в поисках отмщения. Но девочка не боится их. Не страшится она и правды: ее родители ей неродные. Мысли о настоящих маме и папе не дают Руби покоя. Почему они бросили собственную дочь? Что с ней не так? Она должна отыскать их и узнать всю правду! Не взяв с собой ничего, кроме крошечного чемоданчика, она отправляется на поиски. Компанию ей составляет единственный друг – мальчик по имени Тень.
Алекс было всего семь лет, когда она встретила Голубоглазого. Мальчик стал ее первый другом и… пособником в преступлении! Стоя возле аквариума с лобстерами, Алекс неожиданно поняла, что слышит их болтовню. Они молили о свободе, и Алекс дала им ее. Каково же было ее удивление, когда ей сообщили, что лобстеры не говорят, а Голубоглазого не существует. Прошло десять лет. Каждый день Алекс стал напоминать американские горки: сначала подъем, а потом – стремительное падение. Она вела обычную жизнь, но по-прежнему сомневалась во всем, что видела.