Хомские тетради. Записки о сирийской войне - [62]

Я прошу Алаа поехать со мной на мотоцикле поискать Райеда. Он не знает, где его искать, но уверен, что найдем. Лавируем между лужами, скользим вдоль темного, без единого огонька, бесконечного проспекта, заезжаем во второй медпункт, тот, который организовал Имад, оттуда – в клинику, где я был днем; там нам советуют наведаться в первую квартиру, где собираются активисты, но это оказывается то место, где мы повстречали адвоката-коммуниста, и народу там немного. Наконец, мы попадаем в квартиру, где располагается maktab[68], и Райед с Марселем оказываются там. Райед, воткнувшись в компьютер, предпринимает отчаянные попытки спасти свой архив. Я благодарю Алаа, и он уезжает.

В помещении – несколько десятков ребят-активистов, и все они, притулившись с ноутбуком кто где, висят в сети: кто в YouTube, кто в Facebook, кто в Twitter. Мне дают бутерброд с жареной курицей и показывают место возле Macintosh, наконец-то можно посмотреть почту: но как же медленно! Ирландская журналистка уже уехала. Абу Ханен аккуратно прощупывает мое настроение: «Ну почему вы не пришли к нам? Почему вы нас все время избегали?» Я стараюсь вести себя дипломатично. Когда произношу слова maktab el-aliillami, Абу Ханен принимается отрицать, что такое бюро вообще существует: «Да это всего лишь компания друзей, не более того». По стенам развешаны портреты мучеников. Между нами возникает короткая политическая дискуссия, однако на том дело и кончается.

Через некоторое время разговор возобновляется. Абу Ханен говорит, что если наши знакомые возьмутся перевезти нас через автостраду, то все остальное сделают его ребята. Обещает, если удастся, вывезти нас завтра или в субботу. Пятница не очень подходит: это опасный день – из-за манифестаций.

Райед с головой погрузился в свои проблемы и слушает меня вполуха, когда я пытаюсь объяснить ему ситуацию. Оставив в конце концов эти попытки, я возвращаюсь домой вместе с кем-то из приятелей живого мученика.

Четверг 2 февраля. Баба-Амр – Аль-Кусейр – граница – Бейрут

10.30. Завтракаем в компании Хасана, Имада и Ахмада: хлеб, оливковое масло, заатар, зеленые оливки и чай. Где Райед – неизвестно. Имад уверяет, что меня вывезут сегодня, и дает понять, что Ибн-Педро лично проверяет маршрут. На телефонные звонки никто не отвечает. Ждем.

11 часов. Появляется Райед, едва кивнув головой. После ночи, проведенной за компьютером, он выглядит совершенно измочаленным, на вопросы отвечает вяло, уклончиво. Что-то обсуждает с Имадом, но мне не переводит и ничего не объясняет. Потом уходит к соседу, у которого мы ночевали позавчера. Через пять минут появляется Ибн-Педро: «Yallah». Я хочу дождаться Райеда, но он ждать отказывается: «Yallah, Yallah». Я загружаюсь в машину, где уже сидят двое других отъезжающих. Поехали. Набираю Париж и объясняю ситуацию. Связаться с Райедом не получается: он так и не сменил свою «симку».

В Хомсе действуют два телефонных оператора – Syriatel и MTN. У Райеда – номер MTN, но с тех пор, как мы вернулись в Баба-Амр, эта сеть функционирует все хуже и хуже. У Syriatel качество связи тоже плохое, но все же он лучше, чем у MTN. Я предлагал Райеду перейти к Syriatel, что он позже и сделал. Четыре дня спустя, 6 февраля, все сети, обеспечивавшие мобильную связь в Хомсе, были заблокированы. На тот момент, что я пишу эти строки, связь так и не восстановлена.

Переезд автострады. Времени – 12.40. В доме за переездом нас ждут люди, которые выехали вперед: они ждут и молятся за нас. Характер у Ибн-Педро тяжелый и своенравный, зато у него великолепная, прямо-таки ослепительная улыбка, которой он нас щедро одаривает после молитвы.

Расходимся. Двое попутчиков отправляются в одну сторону, мы с Ибн-Педро и водителем маленького грузовика «судзуки» – в другую: похоже, что прямиком в Ливан. Ибн-Педро сидит, зажав между колен калаш, водитель тоже при оружии, и, если мы напоремся на мобильный патруль, дело может обернуться крупными неприятностями. Дорогой оба не выпускают из рук мобильников, у Ибн-Педро их три, сигнал проходит плохо, но, набравшись терпения, информацию все же получишь. Солнце ярко освещает скучный пейзаж за окнами и лужи, полные жидкой грязи. Проезжая через деревни, мы то и дело перескакиваем с раскисших проселочных дорог на более приличные и оживленные. Впереди весь горизонт занял собой Джебель Любнан – бледно-голубой, словно бахромой отороченный белыми облаками, зацепившимися за заснеженные утесы. В кабине жарко, нас трясет и подбрасывает на ухабах, навстречу – сплошной поток: контрабандисты на мотоциклах, нагруженных бидонами с мазутом, крестьяне на тракторах, по обеим сторонам дороги мелькают кочевья бедуинов и поля – то зеленые, то раскисшие от грязи.

13.30. Останавливаемся в какой-то деревне. На экране телевизора – Исмаил Хания. К нам присоединяется водитель, который увез тех двоих. Это Абу Абдаллах, именно он привез нас в Хомс. Ни малейшего понятия о том, сколько времени мы здесь просидим: мне ничего не говорят, да я все равно ничего бы и не понял. Делаю попытку погрузиться в чтение «Сравнительных жизнеописаний Лизандра и Суллы», но тут меня ведут обедать, Еда, как всегда, обильная и восхитительная – с крутыми яйцами и