Холодный апрель - [27]

Он огляделся, определил по выпуклому трафарету на стене, что находится на Блюменштрассе — Цветочной улице. А под трафаретом как раз и было то, что ему нужно: маленькая надпись над сводчатым входом «Bier» — «Пиво». В его личной программе пиво было на одном из первых мест. В Москве Борька сколько раз говорил ему: «Пивка попьешь немецкого!» И мечтательно закатывал глаза. И другие приятели, если о чем немецком и были особо наслышаны, так это о пиве. И если он, приехав домой, скажет, что ни разу не посидел в пивной, его не поймут.

Пивная была небольшая — всего на три столика. Традиционная стойка у стены и бармен с галстуком-бабочкой, с прилизанным пробором на голове, улыбающийся так, будто к нему пришел долгожданный родственник. Бармен выбежал навстречу, отодвинул стул у стены, тот самый, какой приглядел Александр, как вошел, — спиной к стене, чтобы можно было видеть и всю эту пивную, и улицу в большое безрамное окно.

— Давно не заходили, — сказал бармен, беззвучно выкладывая на стол круглую картонку и так же беззвучно ставя на нее неизвестно откуда вдруг оказавшийся у него в руке высокий стакан с пенной шапкой пива.

— Давненько, — усмехнулся Александр.

Сказал он это по-русски, и бармен, удивленно посмотрев на него, ушел за свою стойку. Потом он и вовсе исчез, оставив его одного.

За окном неторопливо проплывали прохожие с раскрытыми зонтами: на улице опять моросил дождь. Над дверью, почти под самым потолком, висел телевизор, оттуда тихо лилась радостная мелодия, на экране мелькали красиво одетые люди, — передавали урок ритмической гимнастики.

Пиво было холодным, совсем ледяным, и он отпил всего несколько глотков, хотя хотел пить и думал, что проглотит разом все. Было уютно сидеть тут в мелодичной тишине, похожей на ту, какая была в магазине, где покупал джинсы. Блаженное состояние покоя овладевало им, никуда не хотелось идти, ничего не хотелось делать. Поставил локти на стол, закрыл глаза и начал думать о Саскии. Он представил ее сидящей напротив, улыбающейся одними глазами. Как это у нее получалось? Лицо без движения и губы сжаты, а глаза смеются.

«Не надо было тебе приезжать», — скажет она.

«Знаю».

«Зачем же приехал?»

«Не знаю».

И она засмеется. Одними глазами. И так хорошо будет. И больше ничего не надо.

Он открыл глаза и увидел перед собой господина в узкополой высокой шляпе. Лицо у него было круглым, розовым, а взгляд все ускользал куда-то в сторону и вниз, по чему Александр понял: господин пьян. Это было интересно, поскольку пьяных тут еще ни разу не видел, и он с любопытством стал его разглядывать.

— Чего молчишь? — спросил господин.

— А что надо говорить? — в свою очередь спросил Александр.

— Что молчишь?! — упрямо повторил господин и сердито пристукнул стаканом о стол. Но стука не получилось, поскольку под стаканом была картонная подкладка, и господин отвел руку, стукнул стаканом еще раз, погромче.

«Скандала мне только и не хватало, — подумал Александр, скосив глаза на стойку. Хозяин был на своем месте, что-то тер и со спокойным интересом посматривал в их сторону. — Если заодно, то дело пахнет керосином. Надо сматываться».

Он залпом выпил пиво — не оставлять же, как-никак три марки — и встал.

— Сядь! — повелительно сказал господин в шляпе.

И он сел, беспомощно оглядываясь на хозяина, на закрытую дверь, на окно, по которому ползли капли дождя.

— Ты почему меня не узнаешь?

Александр не сразу понял фразу, уловил сначала странно пережеванное «варум?» — «почему?», и лишь потом до него дошел смысл.

— Я вас не знаю, — сказал он как можно мягче.

Господин выпучил глаза.

— Видал?! — крикнул, оглядываясь на хозяина. — Как он там зазнался.

— Ну, хватит, — сказал Александр по-русски. Встал, решительно подошел к стойке, положил три монеты.

— Разве вы не Серж? — спросил хозяин.

— Мое имя — Александр.

— Вы так похожи…

— Похож! — закричал господин в шляпе, тяжело поднимаясь. — Да это он и есть, только почему-то притворяется. Н-найн! — промычал он. — Сейчас мы все вместе пойдем к Сабине, она узнает.

— Я никуда не пойду.

— Тогда жди тут. Я приведу. Если обманываешь, всем возьмешь по стакану пива, а Сабине два, она любит пиво.

И он вышел, погрозив бармену пальцем, что, по-видимому, должно было означать: гляди не выпускай этого обманщика.

Вернулся он раньше, чем Александр придумал, как улизнуть. Торжественно ввел в дверь маленькую старушку с безразличным, уставившимся в одну точку взглядом.

— Вот! — сказал многозначительно. — Сабину не обманешь.

Он подвел ее к Александру, все еще стоявшему возле стойки. Старушка уставилась на него своими белесыми глазами, и была в ее взгляде какая-то пронзительность, словно она рассматривала не его, а что-то внутри. И тут он понял: слепая. Подмигнул, чтобы проверить, и не увидел в ее глазах никакой реакции на такую фамильярность. Слепая! Интересно получалось. Двое зрячих просили слепую, чтобы она увидела то, чего не могли разглядеть они.

— Кто это? — спросила старушка, поводя носом, словно принюхиваясь.

— Это же Серж.

Она вскинула руки так быстро, что не успел отстраниться, мягко, почти не касаясь, обежала пальцами от лба к ушам и вниз, к подбородку.