Холодное блюдо мести - [19]

— Что Михайловский там делает? — все же спросила она, ошеломленная его натиском.

— Я же говорил, меня ищет.

— Захотел бы, нашел, наверное.

— Не зли меня, Ната. Хочешь сказать, что я слишком незначительная фигура, чтобы из-за меня ехать за семьсот километров?

— Ничего такого я не хотела сказать, — запротестовала Наташа; она уже стала бояться его, и этой лихорадочной речи, и появившегося вдруг учащенного дыхания.

— Прикинь, я просто кинулся в бега. Хотел убежать подальше, и вот, когда я уже почти успокоился, уже хотел махнуть рукой, я встречаю… скажем так, некую пожилую даму, которую ни за что не заподозришь в связи с «наркомами». Она меня, конечно, не узнала. Подозреваю, что, не измени я внешность, и тогда она бы меня не вспомнила. Такие люди не запоминают шестерок… Ты меня не слушаешь. Неужели в самом деле тебе не интересно? — удивился он.

— Слушаю, — вяло запротестовала Наташа. — Просто, если ты меня не отпустишь, сейчас сбежит кофе.

— Только и всего? — расхохотался Димка. — А я-то уже испугался, что ты размышляешь, как бы от меня избавиться. Сомневаюсь, что это у тебя получится. Потому что моя месть не только моя. Она и твоя. За сотни километров от дома я встретил твоего мужа и ту пожилую леди, пусть земля ей будет пухом, и все срослось, сошлось в одной точке. Против такого не попрешь, дорогая, потому что это судьба!

Глава 7

Утром перед визитом в прокуратуру я зашла на кухню выпить кофе. Там уже сидели Аня с Сашей и ели запеканку, которую Лидия печет божественно. Сын это блюдо очень любит, и здесь его не надо уговаривать и кормить с ложечки. Он предпочитает орудовать сам, и когда кусочки запеканки разлетаются по столу, он сосредоточенно собирает их пальцами, гоняясь за ними, словно котенок за мухами.

— Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко упало и…

— …биясь, — солидно докончил Санька.

Мы с Аней переглянулись и прыснули.

Уходить из дома мне совершенно не хотелось, и я тянула время, как могла. Но впрочем, опаздывать я тоже не собиралась, потому пришлось взять себя за шкирку и вытащить из дома.

Следователю я не понравилась. Не как женщина, а как свидетель. Он смотрел на меня исподлобья, с некоторым налетом пренебрежительности, как смотрят обычные люди на попрошайку или бомжа.

— Мы прежде нигде не встречались? — поинтересовалась я. — Может, я вам деньги не вернула или наступила на ногу и не извинилась?

— Я думаю, из-за вас погиб человек, — строго сказал он.

Я чуть со стула не свалилась.

— Не подскажете, кто именно?

— Дорохова Светлана Кузьминична.

— Вы считаете, что это я ее застрелила?

— Дорохову не застрелили, а зарезали, и это вам прекрасно известно. Вы отказались сотрудничать с милицией и не сообщили, что в ящике с печеньем находилось… гм… неспецифическое вложение.

«Ищи дурака! Я еще ничего не сделала, а уже занесена в список подозреваемых, а если бы сообщила о героине капитану Капитонову, неужели он отпустил бы меня с миром? Небось в момент в кутузку отволок бы.

Нет, дорогой, для того чтобы население сотрудничало с представителями правопорядка, последние должны зарекомендовать себя честными и законопослушными… Вот именно, я не оговорилась, милиционеры сами сплошь и рядом нарушают закон, а нас призывают ему следовать. Докажите, что вы действуете не во вред нам, и мы к вам потянемся. Покажите на личном примере честность и принципиальность, и мы станем действовать так же. По крайней мере большинство из нас.

А пока что мы вас боимся. И большинство из нас откровенно вам не доверяет, ощутив на собственной шкуре ваше коварство. Ведь поверил же капитан Капитонов какому-то сигналу, примчался ко мне на склад и без всякого ордера на обыск стал в нем шарить… То есть какая-то гнида решила упрятать меня в тюрьму, а капитан сделался чьим-то орудием».

Однако как лихо я отделила себя от закона! Даже шутки в голове складывались какого-то явно криминального направления.

Все же кто в такой ситуации должен обо мне позаботиться, как не мой муж или я сама?

Я сказала:

— Однако как легко у вас получается с обвинением в мой адрес. Можно подумать, по вашей картотеке я прохожу как рецидивист, которому никак нельзя верить.

— Может, не вам, но вашей второй половине точно нельзя верить. А муж и жена, известно, два сапога — пара.

— Это почему?

— Потому что на наш запрос с места последнего проживания вашего мужа пришла такая характеристика, что хоть сейчас давай ему пожизненное заключение.

— Мой муж — подполковник запаса.

— Но это не помешало ему после ухода из армии заняться противоправными действиями.

— А мне что не помешало? — спросила я.

— На вас ничего криминального нет. Отличница в школе, институт окончили с красным дипломом. Даже ваши занятия бизнесом ни у кого не вызвали нареканий. Один ваш коллега сказал: «Киреева — предприниматель будущего». Это прозвучало как высшая оценка… Как же вас так угораздило?

Я опять не сразу поняла, а потом меня осенило: он считает, что я совершила ошибку, выйдя замуж за Сергея. У меня с языка уже рвалось что-то вроде «не ваше дело», но я вовремя остановилась. Чего, спрашивается, дразнить гусей?

— Я все-таки не поняла, что вас интересует.