Холодная сталь - [10]

– Не о чем тут раздумывать, – безапелляционно заявил Бикулевич.

– О своих интересах никогда не мешает подумать. Я сам дам ответ.

– Когда? – вскинул голову Бикулевич.

– Скоро, – отмахнулся, как от назойливой мухи, Драков.

– Когда это – скоро? – Очень скоро.

– Ладно, – досадливо стукнув руками по подлокотникам кресла, поднялся Бикулевич. – Я передам твои слова…

«Ничего ты, сволочь, передавать не, будешь, – с холодной злостью подумал Драков. – У тебя, наверняка, в подкладке зашит японский мини-диктофон. Те, кто тебя послал, прослушают кассету, а не твой идиотский отчет».

– Но вряд ли твой ответ понравится ребятам из «Платформы» и «Севера», – продолжал Бикулевич. – Тебе ли не знать, что в нашем мире слова типа «подумаю» воспринимаются как «иди в жопу»… Ну, будь здоров. Думаю, мы еще встретимся.

У Михаила Бикулевича, однако, хватило ума, прощаясь, не протянуть Дракову для рукопожатия руку.

…Я проснулся в половине пятого утра спокойным и с ясной головой. Для полноценного отдыха мне достаточно поспать всего пять часов. Умывшись, я еще раз окинул внимательным взглядом свой номер.

Не особо комфортабельная комнатенка, но мне доводилось жить и в конуре похуже этой. Много места занимает тяжелый шкаф с четырьмя вешалками. Кровать скрипит ночью при каждом движении. Покрывало, которым его застилают, здорово протерто. Хорошо, что в душе есть горячая вода. Мне также посчастливилось быть обладателем телефона.

Я осмотрел те места в комнате, куда обычно помещают подслушивающих «жучков». К счастью, ни под шкафом, ни на лампе, ни под подоконником ничего подозрительного не обнаружил.

Меня раздражала картинка, висевшая напротив кровати – безвкусный пейзаж с церквушкой и высокой сосной на обрывистом берегу северной реки. Я снял эту антихудожественную мазню с гвоздика и прикрепил на ее место большую фотографию Владимира Высоцкого, которую достал из чемодана.

Эту фотографию я всегда возил с собой и вешал на стену всюду, где жил больше двух суток. Возраст Владимира Высоцкого на этой фотографии примерно тот же, что и у меня сейчас. Он стоит, опираясь на правую ногу и слегка выдвинув левую, одетый в простую рубашку, на которой расстегнута верхняя пуговица, и джинсы. Большие пальцы рук заложены за ремень.

И этот его необыкновенный взгляд, который словно проникает в душу! Я часто смотрю на этот фотопортрет и думаю – сумею ли прожить жизнь так же достойно, как прожил ее Владимир Высоцкий. До того, как «Азия» перечеркнула мою жизнь, у меня дома хранилось штук пятнадцать магнитофонных кассет и бобин с записями его песен. Высоцкий сочинил несколько сот песен – мне кажется, я слышал почти все. Я всегда старался прочитать о Высоцком что-нибудь новое и не брезговал перечитывать уже известное.

Для меня Владимир Высоцкий – это целый мир, целая планета, на которой живут люди, созданные его творческим воображением. Живут, любят, страдают, борются, умирают… Не случайно ведь астрономы назвали одну из вновь открытых планет его именем. Высоцкий был моим кумиром, которого я полюбил еще в юности. Эта любовь началась с коллекционирования кассет с его «блатными» песнями. Для меня он навсегда останется единственным кумиром.

…Сегодня у меня были дела в городе. Побрившись и переодевшись, я вышел из гостиницы в десятом часу утра.

Проходя мимо инженерно-строительного института, я вдруг почувствовал себя так, словно в двух шагах от меня в землю ударила молния. От неожиданности у меня даже перехватило дыхание. Такое чувствуешь, когда тебя внезапно бросают в ледяную воду.

А все потому, что навстречу мне, со стороны инженерно-строительного института, не спеша брел паренек лет семнадцати, одетый в клетчатую рубашку навыпуск, потертую кожаную куртку и светлые джинсы. У парня были такие же черные кудри, выпирающие скулы и прямой нос, как у меня в его возрасте. Я словно увидел себя самого в семнадцать лет. И тогда я безошибочно определил, что вижу родного сына.

Но как Борька мог оказаться в Тюмени, если я отвез их пять лет назад в Салехард, подальше от опасности? Неужели они вернулись? Значит, Надежда тоже в этом городе? Как они жили тут? Что им известно обо мне?

Рой мыслей вихрем пронесся у меня в голове, пока Борис медленно проходил мимо меня. Подождав, пока он отойдет на приличное расстояние, я повернулся и пошел следом. К черту служебные дела! Могут и подождать. Я все-таки отец, а этот парень – мой родной сын!

Очевидно, между занятиями в институте образовалась «форточка», и Борис теперь раздумывал, где бы скоротать время перерыва. Он выбрал маленькое кафе, заказал порцию клубничного мороженого и бутылку «Кока-колы».

Выждав, пока он устроится за столиком у окна, я вошел в кафе, стараясь казаться спокойным и невозмутимым.

Борис задумчиво смотрел на купола церкви, которая располагалась недалеко от здания института с зубчатой крышей на фасаде. Я уселся за столик прямо напротив сына. По его лицу промелькнула недовольная гримаса – соседство незнакомого типа ему было не по душе.

Скосив глаза, он заметил, что я не ем мороженого, а сижу, положив руки на стол и в упор разглядываю его. Тогда он отвернулся от окна и с вызовом посмотрел мне в глаза. Я не мог выдержать этого прямого взгляда голубых глаз и чуть поник головой.