Холмы, освещенные солнцем - [25]

Часто сверкают молнии. И тогда видно, как потоки воды, отражая извивающиеся взблески молний, несутся вниз по склону. Борис скользит в этой воде, в жидкой глине. Топором он забивает колья глубоко в землю (в левой руке фонарик, в правой — топор). Дождь стекает с волос на лицо, залепляет глаза. Закрепив колья, залезает внутрь, сдвигает, складывает в одно место ящики с чертежами, с находками, глиняную утварь, свои холсты и покрывает все это брезентом. Пока он там возится, падает его собственная палатка.

Но вот сделано все, что возможно, и Борису остается укрыться в палатке Григория. Она прочная, прорезиненная, в ней тепло и сухо. Он крепко зашнуровывает полог. Он стягивает с себя липнущую к телу мокрую одежду, бросает ее комом под ноги, потом собирает все, что есть в палатке сухого, — пальто, плащ, пиджак Григория, набрасывает все это поверх аккуратно прибранной раскладушки и, кое-как обтеревшись полотенцем, голый залезает под тяжелое ватное одеяло.

Шквалами налетает дождь и остервенело хлещет по натянувшейся парусине. «Должна выдержать», — убеждает себя Борис. Он с головой свернулся под одеялом и дыханием согревает влажные колени. Тело приятно горит. Он спокоен и доволен собой: он сделал все, что мог. Ему кажется, что он отгорожен теперь от всего мира, от этого урагана, от дождя и ветра. Это смешное чувство, потому что отгораживает его лишь тонкая парусина. И, согреваясь, блаженно засыпая, он вспоминает детство, когда в сырой холод и ветер на улице мечталось об уютной постели, о том, чтобы все тело было тепло укутано и чтобы только нос торчал наружу и чувствовал этот холод и ветер.

Просыпается он поздно утром.

Тихо и жарко. В закупоренной палатке нестерпимая духота. Надев мокрые трусы, он выбирается на волю. Солнце светит ласково и мягко. Оно будто заискивает после ночного буйства природы. От земли подымаются испарения. Воздух дрожит и струится, и в мареве этом дрожит солнце, и лес, и видимые отсюда поля. Влажная, намытая земля сохранила следы струй. На месте костра появилась отмель. Канавки вокруг палаток, раскопы и траншеи почти в уровень с дерном занесены мелким песком и глиной, уже подсыхающими на солнце. Нижние листья табачных стеблей смяты и залеплены глиной. Вода принесла откуда-то с полей, с гребня холма ободранные клубни картофеля, обрывки виноградных лоз, пучки травы.

Хозяйственная палатка, палатки Бориса и Ивана лежат бесформенными кучами. В складках, похожих на горные хребты, собралась прозрачная дождевая вода. Воды собралось много, она стоит чистыми озерцами и поблескивает, отражая солнце. Угол хозяйственной палатки откинут ветром и обнажает опрокинувшийся ночью ящик с посудой, а на земле запачкавшиеся черепки битых тарелок. «Новые черепки, новый слой…» — меланхолически размышляет Борис. Он хорошо выспался, настроение у него отличное, и, совершая обзор лагеря и ближайших раскопов, он лениво, на ходу делает упражнения. Он ничего не трогает в лагере. Весело насвистывая, он спускается к ручью. Он идет босиком — трава еще не высохла, и ногам не больно.

Ровно шумит водопад. В лесу звонко гомонят птицы и шуршат, просыхая, палые листья. Вздувшийся ночью в бурливую реку, ручей участвовал в общем гвалте и реве, и сейчас он еще не совсем успокоился. Воды в нем много, она кофейно-мутна и стремительна. То выталкивая на поверхность, то опять затягивая вглубь, она неразборчиво тащит траву, листья, утопших жуков и прочую мертвечину. Борис следит за торжественным потоком, обследует размытый склон, наносы, застрявшие на ближайших деревьях пучки травы, прилипшую к стволам глину и решает, что вода поднималась выше, чем в прежние дожди.

Как маленький, он бродит по мягкому слою нанесенной глины и с любопытством разглядывает свои следы, большие, совсем не мальчишеские, с уродливо оттопыренными вмятинами больших пальцев. Потом он моется у водопада, поднимается в лагерь, кипятит чай, завтракает и принимается за работу. Ему нужно просушить на солнце промокшие вещи, прибрать, поправить что можно…

Но вот дела не остается больше. Тогда он достает свои холсты, раскладывает их на земле, рассматривает внимательно, придирчиво; трогает, что-то там поправляет кистью и, недовольный своими трудами, складывает их на место в палатку.

Время опять тянется медленно и трудно. Григорий обещал вернуться к полудню, но вот солнце уже склоняется к закату, а машины все нет.

Становится прохладно. Борис надевает куртку, берет свой этюдник и отправляется из лагеря к дороге. Он думает встретить машину. Он идет мимо источника и сворачивает к нему напиться.

Он любит пить из этого источника даже тогда, когда ему не хочется пить. Ему приятно ощущать запах мокрого железа, исходящую из земли свежесть и осторожно прикасаться губами к тугой текучей и прозрачной струе, втягивать в себя большими глотками воду, ощущать внутри холодную тяжесть ее и потом, переводя дыхание, вытирать ладонью мокрые губы и подбородок. Борис часто наблюдал, как проникновенно, будто совершая обряд, пьют из источника крестьяне, и ему приятно было, что он испытывает то же чувство довольства, что и они.