Ходи осматриваясь - [39]

— Да ради бога. Что угодно — телевизор, магнитофон. Только не скучайте.

Я быстро заправил кофемолку. За стеной голос Норкина сменился каким-то цыганским романсом. Через три минуты кофе томился на рассекателе, а я навис над туркой, бдительно подстерегая коварную пенку. Потом разложил чашки и джезвейку на подносе, присовокупил ложечки и сахарницу и поспешил в комнату. Она стояла с трубкой — лицом к телевизору. На экране в эротическом псевдоэкстазе изнемогала Лолита. Услышав, как я поставил поднос на стол, Наталья обернулась, прикрыла ладонью микрофон и шепотом повинилась:

— Еще одну секунду, ладно?

— Убрать? — тоже тихо промолвил я, кинув на голосящий экран.

Она кивнула. Я шагнул к ней, взял с журнального столика пульт и вырубил ящик.

— Все, Ирочка, — сказала она в трубку. — Я все объяснила. Без справки можете ставить крест на поездке.

Я оказался очень близко — так близко, что ощущал тепло, излучаемое этим красивым телом. Слишком близко, чтобы удержаться. Я обнял ее за плечи. Она слегка напряглась, но тут же расслабилась.

— Поймите же, это не моя прихоть. — Я ткнулся носом ей в шею и вдохнул будоражащий аромат каких-то дорогих духов. — Все. Я не могу больше говорить… Нет, меня до утра дома не будет. Встретимся в офисе. До свидания.

Она всунула трубку в мою обнаглевшую ладонь и, отстранившись, направилась было к столу. Но я удержал ее за руку. До завтра ее не будет дома, скрипело в мозгу, до завтра ее… Я почувствовал, как щеки залила горячая кровь. Ноги предательски ослабели. Я привлек ее к себе и жадно припал к губам — как путник в пустыне к живительному источнику. На мгновение ее широко открытые глаза изумрудно заискрились прямо перед моими. Пол слегка качнулся и снялся с якоря. Она сказала:

— Подожди, — и мягко высвободилась. Потом махнула локоном в сторону прихожей — на закрытую дверь во вторую комнату — и спросила: — Там у тебя спальня? Дай мне, пожалуйста, минутку.

— А кофе? — как дурак, прохрипел я вслед. Но она махнула рукой и скрылась за дверью.

Я неподвижно простоял минуту-другую, пытаясь сладить с коленями и неистовым волнением. Наконец спохватился, судорожно разоблачился и нырнул в спальню. Свет был погашен, но уличного фонаря хватило, чтобы обомлеть от обольстительного зрелища: она лежала совершенно нагая, чуть выставив левое колено и изящно склонив на сторону высокую шею. Загар волнующе темнил все тело, целиком — без всяких пробелов на укромных местах. Ревниво кольнула догадка о нудистском пляже — мое консервативное сознание слегка покорежилось и ринулось гнусно колобродить. Но я уже лежал на ней, впившись в сочные губы и чувствуя, как подо мной твердеют ее соски. И мне разом стало все равно, где и с кем она загорала.

Потом мы чинно отдыхали. Я опорожнил нетронутую турку в раковину и заново приготовил кофе. Мы сидели за столом, рядом — на расстоянии ладони, и, прихлебывая, беседовали о разных житейских пустяках. Я смотрел на нее и не переставал удивляться: даже в моем широком махровом халате она умудрялась сохранять осанку и стать королевы. Едва заметные складки в уголках глаз и на переносице выдавали, что ей далеко не двадцать. Тридцать? Тридцать два? Но выглядела она, действительно, до жути привлекательно. Я не удержался и произнес это вслух. Подергав за лацканы халата, она хохотнула:

— Вот в этом балахоне?

— Представь себе.

— Значит, я тебе еще не разонравилась?

— Не провоцируй меня. А то…

— А то что?

— Придется доказать, затащив тебя снова в постель.

— Ну напугал. — Она рассмеялась.

И снова нахально вмешался телефон. Звонил шеф, извещал о том, что завтра к концу дня поступят материалы Счетной палаты.

— Хорошо, — покорился я. — В понедельник заеду. Часиков в двенадцать.

Посерьезневшая Наталья вопросительно вскинула брови:

— Опять что-то о твоем друге?

Я покачал головой и объяснил:

— В понедельник нужно быть в редакции.

— Но ты же в отпуске.

— Дела, труба зовет. Требуется кое-что подчистить.

— Жалко. Я предполагала взять отгул. Думала, побудем вместе. Скоро ехать с группой в Париж. На целых две недели.

— И бери, — обрадовался я. — Мне потребуется всего часа два. Освобожусь и сразу же тебе позвоню. Считай, что ты уже приглашена на обед.

— А как же твой розыск?

— Какой такой розыск?

— Насколько я поняла, ты с головой погрузился в поиск пропавшего приятеля.

— С чего ты взяла? — пробормотал я. — Его исчезновение меня, конечно, встревожило. Но розыск — громко сказано. Это дело милиции. А я… я просто прощупываю его окружение.

— Как частный сыщик, да?

Может быть, и не стоило, но раз уж она затронула тему, я решил ее немного развить.

— Кстати, ты все-таки могла бы здесь немного помочь.

— Чем это? — вскинулась она и странно на меня посмотрела.

— Если бы преодолела свое нежелание рассказать о Тамаре. Ты знаешь, она ведь тоже исчезла?

— Исчезла? — повторила она сухим, безучастным голосом. — Что ты хочешь сказать?

— То, что сказал.

Я посвятил ее в перипетии своей погони за Тамарой, стараясь не тратить много слов. Она раздумчиво помотала головой и с недоумением взглянула на меня.

— Но какая тут связь с твоим приятелем?

— У них были слишком тесные отношения.