Хочу быть в цирке дрессировщицей - [10]

Братья и сестры

Статистически монахов и монахинь в нынешних русских монастырях немного: скажем, в той же Саввино-Сторожевской обители 40 послушников, в Новоиерусалимской — 5, а в московском Новодевичьем — 20 монахинь, тогда как некогда в этих монастырях обитало по несколько сотен насельников. На самом деле желающих принять постриг хоть отбавляй. Но приток новых послушников ограничен строгими требованиями к новоприбывшим. Здесь своего рода «вилка»: с одной стороны, именно по числу новых послушников судят о преуспеянии того или иного игумена. С другой — настоятель не может себе позволить «брать количеством» и привлекать людей заведомо негодных к монашеству, что поставило бы под угрозу само существование обители, не являющейся все-таки колонией для трудновоспитуемых, хотя в какой-то мере эти функции подчас и выполняющей. Кроме того, чтобы стать «братом», послушник должен получить благословение старца, и это еще один фильтр. Это только так говорится — «уйду в монастырь», как будто все так просто. Вот, к примеру, что требуется женщине для того, чтобы стать монашкой. Если при советском строе перед тем, как оказаться членом КПСС, нужно было переступить лишь одну ступень — «кандидат в члены», то в сегодняшней монастырской практике таких ступеней как минимум четыре. Сначала нужно какой-то срок побыть паломницей, то есть приходящей «внештатной сотрудницей», так называемой трудницей. За это время происходит первая притирка, и уже на этой стадии кандидатка в сестры может быть забракована, причем, как правило, никто никого из монастыря не гонит, просто бремя монастырских правил оказывается непосильно, и соискательница отправляется обратно в мир. К слову, такие движения туда и обратно, в монастырь — в мир — в монастырь, некоторые совершают по нескольку раз: однажды отведав «покоя обители», люди, как правило, в миру трудно находят себе место. Но ежели паломница проявит должную набожность, возлюбит ближнего своего как саму себя, а главное — выкажет смирение, отказавшись от собственной воли, что есть краеугольный камень послушничества, то она отправляется за благословением старца или старицы. И вполне вероятно, что прозорливый старец «прочтет в ее душе», что монастырская доля не для нее, а написано ей на роду быть доброй женой и матерью. Точка, этот приговор обжалованию не подлежит. Если же все-таки благословение получено, то послушница делается сестрой. Это низшая ступень в монастырской иерархии, сестры — своего рода солдатки армии Христовой. Причем многие до старости так и остаются в сестрах — не всем же быть генералами. Следующая ступень посвящения — послушница, что-то вроде старшины. Затем — инокиня, чин приблизительно младшеофицерский. И уж только потом — монахиня. Это что касается званий. Но есть, разумеется, и должности, высшая из них — настоятельница монастыря; помимо этого существует конечно же множество более или менее почетных мест: от «ключницы», заведующей складом по-мирски, экономки, казначейши — до пресс-секретаря обители или даже епископата, — среди нынешних монашек, кстати, немало бывших журналисток. В мужских же монастырях возможностей для карьерного роста неизмеримо больше, ибо монах может быть рано или поздно рукоположен в священники.

Как и в миру, успешное продвижение по ступеням званий и должностей в любом более или менее населенном монастыре обеспечивается многими факторами, и одного лишь религиозного рвения для того, чтобы сделать удачную карьеру, разумеется, недостаточно. Ну как, скажем, в труппе большого драматического театра премьершами становятся не из одного лишь сценического дара. Однако есть и монастыри совсем маленькие, только-только возрождающиеся, и на этой стадии, конечно, бывают примеры несуетного рвения и подлинного энтузиазма, — если продолжать театральное сравнение, то атмосферу здесь можно назвать «студийной». Пожалуй, это можно отнести и к внутреннему укладу и атмосфере нынешней Саввино-Сторожевской обители, о которой, собственно, и речь. Быт послушников здесь отчетливо напоминает студенческий стройотряд: спят в комнатах на два десятка человек, все молоды и веселы и работают с немалым энтузиазмом; только вот хоровое пение Окуджавы под гитару заменяют иные песни и другая музыка. Помимо всего прочего — уровня образования, личных связей, наличия высокого ходатая, происхождения (в монастырях в почете послушники «из духовного звания», отпрыски священников и иерархов, как считается, более, нежели другие, готовые к схиме) — для продвижения по служебной лестнице в иных монастырях играет роль, по-видимому, и весомость первоначального материального вклада в общий монастырский котел, — впрочем, об этой стороне дела что-нибудь достоверное постороннему знать не надо. Однако известно, что нынешние монастыри, как и во все времена, с удовольствием берут от тех доброхотов, кто «готовит себе место в вечности», вклады и пожертвования, пусть это будут и не стародавние князья, а современные спонсоры, — к слову, с этих пожертвований светские власти повсеместно норовят урвать налоги. Так что и ныне, пять веков спустя, со времени, кстати, тоже бурного роста монастырей, спор Иосифа Волоцкого, автора теории повышенного качества молитв именно черного духовенства, с «нестяжателем» Нилом Сорским решается в пользу первого. В Саввином монастыре, впрочем, вклады принимают больше натурой, что, кстати, с налоговой точки зрения удобнее: принесенными в дар колоколами, типографскими услугами, строительными материалами, одолженной техникой и даже цветочной рассадой. И в этом тоже есть оттенок этакого задора при выполнении молодого азартного дела «всем миром», подкрепленного неустанной монашеской молитвой.