Хлебопашец - [70]

Читаю:

<— «...все материальное благосостояние человечества зависит от его господства над окружающей природой и что это господство заключается только в знании естественных сил и законов».

— А вот что он же писал в статье «Процесс жизни»: «Умейте только узнавать свойства природы и действительную физиономию вещей, и вы всегда будете в состоянии воспользоваться этими свойствами по вашему благоусмотрению: не переделывая природу по-своему, вы будете ее повелителем».

Слышите? Господство только в знании естественных сил и законов. И это правильно. Это единственно верный взгляд на природу, диалектический взгляд. А мы порой не знаем этих сил, действуем вопреки им, и тогда или мы наносим вред природе, или ее силы обрушивают на нас сокрушительные удары...

Рассуждая так, Мальцев потянулся за какой-то другой книгой. Раскрыл...

— Ага, вот, читай, что подчеркнуто.

Я давно знаю, слушать он готов часами. Слушает и думает. Иногда и сам зачитывает. Но, заметил я, ему лучше думается, когда слышит голос. Мысль, давно высказанная, как бы оживает, с нее спадает налет времени, и звучит она уже в устах современника, даже собеседника, с которым можно и поспорить.

Читаю, что подчеркнуто:

— «Я слышу, как часто у нас... обвиняют то землю в бесплодии, то климат в давней и губительной для урожаев неравномерности. Некоторые даже как бы смягчают эти жалобы ссылкой на определенный закон: земля, по их мнению, усталая и истощенная роскошными урожаями старых времен, не в силах с прежней щедростью доставлять людям пропитание. Я уверен... что эти причины далеко отстоят от истины... Я думаю поэтому, что дело не в небесном гневе, а скорее в нашей собственной вине».

— Там дальше тоже есть дельные мысли,— остановил меня Терентий Семенович, когда я хотел закрыть книгу, чтобы посмотреть, кто написал ее.

Листаю дальше, ищу, где подчеркнуто. Вот...

— «...раздумывая над тем, с каким безобразным единодушием заброшено и забыто сельское хозяйство, я начинаю бояться, нет ли в нем чего-нибудь позорного и некоторым образом постыдного для благородного человека или чего-нибудь бесчестного».

— Так считал римский писатель и агроном Колумелла, живший в первом веке новой эры,— проговорил Мальцев. И тут же спросил: — А как думаешь, устарели эти мысли сегодня или нет?.. Мне кажется, никакое общество не достигнет процветания, пока оно не осознает, что возделывать поле, как кто-то сказал, такое же достойное занятие, как и писать поэму. А пока и земельку нашу поругиваем, и на убывание плодородия ссылаемся, и климат виним, тогда как виноваты мы сами. Не в том, разумеется, виноваты, что дожди не ко времени или засуха случится, а что «нрав местности» не учитываем, не соизмеряем свои возможности с природными условиями, к «нраву» не подлаживаемся и тем самым ставим себя в постоянную зависимость от погоды... Дальше читай...

— Так «...следует прежде всего заступиться за землю и прийти на помощь ей — общей родительнице...».

И тут же:

«...мы обрушиваемся на нее с обвинениями в наших собственных преступлениях и на нее сваливаем нашу вину».

— Это уже Плиний, тоже римлянин, ученый и государственный деятель.

Я держал в руках ту самую книгу, в которой собраны размышления Катона, Варрона, Колумеллы и Плиния о сельском хозяйстве и которая была издана у нас по инициативе и энергичному настоянию Терентия Семеновича Мальцева. Издана, правда, давненько, в 1957 году, и, к сожалению, малым тиражом, так что ныне она стала библиографической редкостью и сыскать ее можно не в каждой библиотеке. (А в некоторых библиотеках, знаю это не понаслышке, была списана в макулатуру как никому не нужная, ни одним человеком за двадцать с лишним лет не затребованная.) Жаль, очень умная и нужная книга.

— Ну, а что к «нраву местности» не подлаживаемся, то это понятно. Нам, гордым людям, не очень хочется подлаживаться. Нам управлять погодой хочется. И когда-нибудь, познав законы природы, мы научимся и этому, исполнится эта давняя мечта земледельца.

— Может, и научимся. Только не знаю, сумеем ли управлять как следует, на великую пользу себе и природе,— ответил Мальцев задумчиво, глядя на сложенные на коленях руки. — Ведь сейчас, когда мы говорим про управление погодой, то имеем в виду интересы одного сельского хозяйства. Но когда научимся это делать, то неминуемы будут споры и согласования между самыми разными ведомствами. Возьмем простейший пример: на время проведения тех же летних Олимпийских игр и зрители, и спортсмены, и другие заинтересованные стороны захотят иметь сухую безоблачную погоду, а в это время хлебная нива, луга и пастбища нуждаются в хороших дождях. И я не уверен, что земледелец в этом споре сторон одержит верх...

Разговор этот происходил летом 1980 года, во время московской Олимпиады. Как раз в те дни всюду шли, не переставая, обложные дожди, и спортивные комментаторы чуть ли не в каждом своем репортаже сетовали на плохую погоду. Правда, избыток дождей не радовал и земледельцев.

— Ну, научимся мы управлять,— продолжал свои рассуждения Терентий Семенович. — Но ведь, как говорится, людям не угодишь. Крестьянин радуется летнему дождю — дождь посевы поит живительной влагой, а горожанин клянет этот самый живительный для нивы дождь — он нарушает его планы, с берега реки гонит или с лесной ягодной поляны. Сейчас мы миримся с ним, вынуждены мириться и волей-неволей приспосабливаться к погоде, а когда управление окажется в наших руках, то тут уж каждый потребует учитывать и его интересы...