Хлебопашец - [68]

«Пусть забирают», — ответил он серьезно. И когда приехали за ними, сказал директору соседнего совхоза: «Бери, выпахивай себя из хозяйства». «В каком смысле?» — не понял тот. «А в самом прямом: урожаев-то не будет, вот тебя и погонят».

Сургутский вспомнил и вот что. Сеять озимые в этой зоне позже 20 августа считается бросовым делом: запоздавшие посевы часто вымерзают. Однако начали сеять по безотвалке — и теперь лучше удаются те озимые, которые сеяли с запозданием дней на десять. Выходит, они вымерзают вовсе не оттого, что холодов не выдерживают. В другом тут причина: влага, накопившаяся с осени в разрыхленной и не успевшей уплотниться почве, превращается в кристаллы льда, которые и разрывают корни — губят посевы. Этого не происходит там, где почва уплотненная, а именно такая она на полях, обработанных без оборота пласта.

— А вот с выводами такими никогда не торопитесь,— предостерег Мальцев. — Вы только начинаете, так что всякое у вас еще будет — и успехи и ошибки.

Услышали тучковцы про ошибки и забеспокоились:

— Не пугайте нас, Терентий Семенович. Случись какая ошибка, нам ведь житья не дадут...

— А поиск не бывает без ошибок, без риска. Агроном всегда должен рисковать, но рисковать продуманно, а поэтому надо заранее предусматривать возможные неудачи и приготовиться что-то противопоставить им.

— Но вы-то, кажется, никогда не ошибались, ни единого раза не сделали неверного шага?

Мальцев усмехнулся:

— Всякое бывало... Главное — уметь правильные выводы сделать из ошибок и не открещиваться от них...

2

Были, и у него были ошибки. Он не скрывал их — причислял к горькому своему опыту.

В 1963 году, когда паров в хозяйствах почти не оставалось и сорняки снова завладели посевами, Мальцев выступил со статьей, в которой были и такие слова: «Если меня спросят, что сегодня для сибирских полей требуется в первую очередь, я, не задумываясь, отвечу: гербициды».

Он принял их как благо: без особых трудов можно быстро расправиться с сорняками. Опрыскал посевы — и осота как не бывало! Правда, после опрыскивания иногда деревья по опушкам усыхали, однако это вызывало лишь небольшую досаду: простая неосторожность.

С годами, когда применение ядохимикатов приняло массовый характер, уже не отдельные березы попадали под ядовитое облако, а целые колки сухо шелестели мертвой листвой. Поедая отравленных насекомых и протравленное зерно, стали погибать птицы, и первыми — верные друзья и всегдашние спутники хлебопашца, такие же неугомонные, как он, грачи, скворцы и жаворонки.

Только ли птицы? Кузнечики тоже не выпархивают из-под ноги, когда по траве летом идешь. И перепелки давно уже повывелись, не перекликаются, «поть-полоть» и «спать-пора» не зовут.

Наверно, и почвенные бактерии несут ощутимый урон, те бактерии, которые и обеспечивают плодородие почвы. Мы их не видим, а раз не видим, то часто и не задумываемся об их роли на нашей планете, мало что знаем о них. Но когда ученые обнаружили, что содержание угарного газа в атмосфере зимой увеличивается, а летом заметно уменьшается, и задумались, как же Земля наша самоочищается, то пришли к выводу, что спасают нас, «поглощая» угарный газ, как раз почвенные бактерии и высшие растения.

Это они, невидимые обитатели, усваивают и связывают атмосферный азот, на всей пахотной площади страны, по расчетам ученых, вносят в почву до шести миллионов тонн «биологического» азота. Почти столько же, сколько вырабатывает азотсодержащих удобрений наша промышленность!

Так что без них, незаметных тружеников, будет крайняя беда, без них естественное плодородие почвы долго поддерживаться не сможет, так как замедлится круговорот веществ в природе. Без них почвообразовательные процессы могут прекратиться вовсе, потому что из экологического цикла выпадут очень важные звенья, которые ни увидеть простым глазом, ни услышать нашим человеческим ухом мы не можем.

Все чаще Мальцева тревожила беспокойная мысль: «Ладно ли мы поступаем? Добро ли делаем?»

И однажды признался:

— Я все чаще прихожу к выводу, что в нашем хлеборобском деле пользы от ядохимикатов меньше, чем вреда. Стараясь изменить в своих интересах природные процессы, мы вступаем в конфликт с силами естественной саморегуляции и нарушаем равновесие в природе. Однако у агрономов теперь только на химию и надежда. Другой возможности справиться с вредной растительностью они и не видят...

— Вы против ядохимикатов? — спросили, недоумевая, ученые.

— Куда ж деваться, если поля запущены? — ответил он. — Однако, думается мне, если правильно вести земледелие, иметь пар и правильную агротехнику, то можно и без отравы обходиться, без вредных для природы ядохимикатов. Нужно обходиться, потому что не всякое зло сразу выказывает себя злом...

И вспомнил 1954 год, когда одни из участников августовского совещания в Мальцеве, походив по полям колхоза, сказал потом с трибуны: «Если бы нам с вами заплатили даже по рублю за каждый сорняк, найденный на полях колхоза, то здесь мы не заработали бы за день и на обед». Посевы пшеницы, в ту пору еще не знавшие никаких гербицидов, действительно были чистые.

— Так что ученым сегодня надо думать не о том, как лучше применять те или иные ядохимикаты, а что и как надо делать, чтобы без них обходиться. А обходиться без них можно,— все настойчивее заявлял Мальцев.