Хивинские походы русской армии - [13]

В 30-х годах нынешнего века дело о русских пленных находилось, по окончательным разысканиям, в следующем положении.

Поощряемые выгодными ценами, киргизы и туркмены похищали русских людей на Каспии и даже на линии и сбывали их в соседственные им области Средней Азии, преимущественно же в Хиву, где томилось более 2000 русских. Пленники русские продавались в Хиве на базарах;[12] знатнейшие хивинские сановники принимали участие в таком торге, а купцы хивинские, посещавшие ежегодно Россию, проживая между киргизами, по делам торговым, всячески поощряли их к захвату пленных, закупая их вперед и оставляя задатки.

Не одни магометане поставляли русских невольников, находились пройдохи и из русских. Подвиги одного из них, Зайчикова, рассказаны Ивановым в его «Хивинской экспедиции 1830–1840 годов». В десяти верстах от Оренбурга, за Уралом, Зайчиков имел пашни, для обработки которых и нанимал мужиков, а между тем давал знать своим покупателям — киргизам. Те караулили добычу на дороге и захватывали целые семьи. Спекуляция Зайчикова оказалась весьма выгодною, но под конец была обнаружена, и негодяй был сослан в Сибирь на каторгу. Замечательно, как равнодушно относилось тогда общество к подобным господам и даже сама власть: Зайчиков только для вида выехал из Оренбурга, сделал небольшой объезд и воротился с паспортом на имя Деева. Новый купец поселился в доме сосланного, т. е. в своем; все это знали и никто об этом не заикнулся. Плохо понятая уголовная давность и всеобщий примиритель — время изгладили понемногу самое воспоминание о подвигах времен Волконского, и теперь Деевы — купцы как купцы. Это подтверждает и Захарьин. Даль называет его «маркитант наш Зайчиков или Деев».

Русские пленники находились под бдительным надзором, и пойманному на первом побеге разрезывали пятки и набивали в рану рубленой щетины или отрезывали нос и уши; за второй побег сажали на кол. Ввиду таких наказаний редко кому приходила охота бежать.

Желая воздействовать на Хиву так или иначе, наше правительство старалось сблизиться с Бухарою и в 1834 г. послало туда молодого ориенталиста барона Демезона,[13] служившего тогда в Оренбурге. Бухара и сама покупала русских пленных, и чтобы русский посланец не проведал о их числе, Демезона засадили в отведенном ему помещении под почетный караул и никого к нему не допускали. Во время официальных выездов его окружал конвой, не допускавший никаких сношений с посторонними. Тем не менее бухарский хан обещал оставаться нейтральным в случае столкновения нашего с Хивою.

Чтобы сколько-нибудь облегчить участь наших пленных, наше министерство иностранных дел, не допуская задержания хивинских подданных из опасения повредить этим вообще торговле нашей на Востоке (так как находившиеся в пределах империи хивинцы были исключительно купцы или их агенты), предложило, в 1835 году, образовать в Оренбурге благотворительное общество (со щедрым, но секретным пособием от казны), главнейшим предметом действий которого было бы освобождение русских пленных из неволи. Оренбургские власти, обсудив это предложение, пришли к такому заключению, что если бы секрет был обнаружен и казенный источник значительных средств предполагавшегося комитета, а также цель его действий сделались бы известными местным, т. е. оренбургским жителям, а через них и азиатцам, то этим еще более увеличились бы кичливость и дерзость среднеазиатцев, дав им повод думать, что русское правительство действительно не может с ними справиться и потому как бы платит дань. По всему этому благотворительный комитет не состоялся и решено было, наконец, действовать силою оружия.

Мы уже говорили в своем месте, что по возвращении из своего зимнего поиска в 1825 году полковник Берг представил план нового похода против Хивы. Прежде всего, по мнению Берга, надобно было устроить укрепление на Донгуз-Тау, где и учредить запасы.

С линии отряд должен был выступить осенью, отдохнуть на Донгуз-Тау и, выждав снега, двинуться через Устюрт. Таким образом, безводная пустыня была бы пройдена без лишений — снег давал бы воду.

Сам Перовский был, однако же, другого мнения: он предпочитал прежде утвердиться на Сыр-Дарье, основать здесь русскую колонию и затем двинуться по восточному берегу Аральского моря, а не по западному. При этом тяжести отряда могли бы везтись на косных лодках, которые бы можно было доставить с Эмбы или с Волги.

В 1836 г. Перовский поручил двум офицерам Генерального штаба (Иванину и Никифорову) составить проект основания укрепления на низовьях Сыр-Дарьи с колонией на 1000 человек. Но вскоре взгляд Перовского изменился и на сцену выступил старый план Берга.

Осенью 1835 года из Орска был командирован в Бухару, с бухарским караваном, прапорщик Виткевич, переодетый в азиатское платье. Еще в 1823 году он был сослан в Орск рядовым, с лишением дворянства, по конфирмации цесаревича Константина, за организацию в Польше тайного общества «черных братьев». В ссылке он изучил узбекский и персидский языки и, в качестве переводчика, оказал немало услуг посетившему край в 1829 г. Александру Гумбольдту, который и ходатайствовал о его награждени. Сухтелен прикомандировал его к пограничной комиссии, произвел в 1830 г. в унтер-офицеры, а в 1831 г. — в портупей-прапорщики. Перовский произвел его в 1834 г. в прапорщики и взял к себе адъютантом.