Хинельские походы - [20]
Нас ждали горячий чай и ужин. Докладывать подробно о ходе операции не пришлось: Козин еще из Пустогорода умчался в Хинель, опередив группу часа на два, и обо всем информировал.
Я вручил Фомичу сумку глуховского бургомистра, после чего с наслаждением вымылся до пояса и вместе с Дегтяревым набросился на чай, благо Фисюн не пожалел для такого случая меду.
В это время Анисименко принимал на дворе новых людей, а Фомич разбирал бумаги бургомистра.
Самым ценным среди бумаг оказалось директивное письмо генерал-лейтенанта Неймана.
Письмо было адресовано всем бургомистрам на Сумщине, а потому написано было по-русски.
— Не от хорошей жизни сочинил это письмо Нейман, — сказал Фомич. — Так… так… Он, оказывается, трудяга, этот генерал… И осведомлен. Послушайте, что пишет: «В пределах глуховского гебита появились вооруженные коммунистические группы…» Это он о нас… «По тылам наших армий до сих пор бродят различные подозрительные элементы».
Фомич чуть улыбнулся в мою сторону:
— Это о вас, наверное.
— Допускаю, но беспокоят его и те и другие…
Фомич читал дальше:
— «Нужно очистить районы округа от коммунистов и комсомольцев…»
— То есть, — вмешался Дегтярев, — сосредоточить их всех в Хинели!
— Согласен, — подхватил Фомич, — но генерал самокритичен. Он пишет на пятой странице: «Наша ошибка заключается в том, что мы позволили русским солдатам и офицерам, попавшим в окружение, проживать на оккупированной местности. После наших неудач под Москвой все они могут уйти в партизаны». Что ни говори, товарищи, а генерал прозорлив. Но тут еще не конец. Слушайте дальше: «…Следует всемерно разъяснять населению, что там, где Красной Армии удалось занять некоторые районы, она расстреливает всех окруженцев и возвратившихся домой, что офицеры Красной Армии, попавшие в окружение, лишены советским правительствам воинских званий и объявлены вне закона. Стремиться им в Красную Армию — значит идти на верную гибель. Пусть все они идут в полицию и дерутся против партизан. Мы предоставим им эту возможность».
— Да, генерал Нейман выпускает коготки. — Фомич прищурился и продолжал чтение: — «Я требую сигнализировать мне о каждом проявлении бесчинства, и, не позднее как через четыре часа, злоумышленники должны быть пойманы и расстреляны на месте…»
Мы расхохотались.
— И как же не смеяться, — говорил Фомич. — Эсманские склады вместе с гарнизоном уничтожены четырнадцать часов назад, а «злоумышленники» пьют чай с медом. Что и говорить, неважнецкие твои дела, генерал Нейман. Совсем плохи!
В комнате было тепло и уютно. Ярко горела электрическая лампочка: ворошиловцам удалось наладить работу электростанции, и весь поселок был освещен, как в мирные дни. Он казался каким-то особым, светлым островком в море тьмы, которая разливалась вокруг, в оккупированных районах.
Фомич всмотрелся внимательно в наши утомленные лица и сказал:
— Операция закончена, товарищи. Теперь вам нужно отоспаться, да хорошенько.
Дегтярев мигнул мне. Я его понял.
— Не совсем, Фомич. Я забыл сказать, — у нас имеется сюрприз для вас. Мы изловили предателя Процека.
— Вот как! — на лице Фомича выразилось изумление. — И он здесь? Гм… так, так… Как же вам удалось поймать этого иезуита?
Я рассказал Фомичу, как было дело.
Засада наша недолго ожидала предателя. После того как отряд покинул Пустогород, Процек пробрался к собственному двору. Наткнувшись на партизан, он хотел бежать, но тяжелая рука Баранникова сгребла предателя за шиворот.
— Процека будем судить как подлого предателя и изменника Родины, — строго сказал Фомич и срочно вызвал к себе Анисименко и Фисюна.
Ввели Процека. Он осторожно переступил порог. Воровато оглядев комнату и низко поклонившись, произнес упавшим голосом:
— Добрый вечер!
Ему никто не ответил.
Вошедший вслед Баранников положил перед Фомичом на стол старый, сильно потертый наган и высыпал патроны, отобранные у Процека.
Все молча внимательно рассматривали предателя.
— Вы искали меня, Матвей Семенович? — негромко спросил Фомич. — Вот я перед вами. Зачем я понадобился вам?
Процек переступил с ноги на ногу и вдруг заморгал покрасневшими глазами, залепетал бессвязно:
— Я… Я не искал… Это они… полицаи… Я не искал.
— Значит, вы меня не искали? — спросил Фомич. — Может быть, вы искали Фисюна? Он тоже здесь.
Фомич указал на Фисюна, — тот сидел в углу и взглядом пронизывал предателя.
Процек, увидев Фисюна, вздрогнул. Его глазки забегали по комнате.
— Порфирий Павлович… прошу вас, убедитесь сами, колхоз в исправности, я, то есть все рады вас видеть… и мы вас всегда уважали…
— От, параза?.. — не выдержав, загремел Фисюн. — А чья вывеска над конторой? А хлеб колхозный кому увез? Кто, подлюка, виселицу для колхозников построил?
Сверкнув глазами, Фисюн занес кулак над головой старосты, но, одумавшись, медленно и нехотя опустил руку.
— Отчитайся перед нашим судом, волчье племя!
Процек весь съежился, потускнел, ноги его задрожали.
Фомич, показав рукой на наган и патроны, спокойно спросил:
— Где вы взяли это оружие?
Процека затрясло, как в ознобе.
— Я вас спрашиваю, для чего, с какой целью вы так долго незаконно хранили этот револьвер? Зачем, когда пришли фашисты, вы достали его из-под печки? Кого вы собирались им убивать?
Опубликованная в Берлине в 1932 г. книга, — одна из первых попыток представить историю и будущность белой эмиграции. Ее автор — Эссад Бей, загадочный восточный писатель, публиковавший в 1920–1930-е гг. по всей Европе множество популярных книг. В действительности это был Лев Абрамович Нуссимбаум (1905–1942), выросший в Баку и бежавший после революции в Германию. После прихода к власти Гитлера ему пришлось опять бежать: сначала в Австрию, затем в Италию, где он и скончался.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Мемуарная проза замечательного переводчика, литературоведа Е.Г. Эткинда (1918–1999) — увлекательное и глубокое повествование об ушедшей советской эпохе, о людях этой эпохи, повествование, лишенное ставшей уже привычной в иных мемуарах озлобленности, доброе и вместе с тем остроумное и зоркое. Одновременно это настоящая проза, свидетельствующая о далеко не до конца реализованном художественном потенциале ученого.«Записки незаговорщика» впервые вышли по-русски в 1977 г. (Overseas Publications Interchange, London)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.