Хинельские походы - [129]
— Для начала не столь уж плохо, — заметил немногословный Мельников, — я думаю, — пополниться надо…
— Вырастем. Только не здесь, товарищ полковник. Нужно уходить в Хинель, и предметом нашей беседы должен быть именно этот вопрос. Если вы не устали, у меня есть некоторые предложения.
— Прошу, прошу. Я готов ознакомиться.
— Но прежде всего — карту.
Мне не терпелось завладеть десантной сумкой Мельникова, которая до отказа была набита превосходными картами.
Все встали и вышли, оставив меня с Мельниковым с глазу на глаз. Договорившись в принципе о необходимости вывода сумских отрядов на Хинельскую базу, мы послали за Фомичом. Он не замедлил явиться, и, таким образом, состоялось первое совещание сумского штаба.
В результате обмена мнениями мне поручили заниматься чисто военной частью: диспозицией, боевым использованием отрядов, разведкой, связью, планированием боевых операций, вождением отрядов при перемене дислокаций и всей службой непосредственного охранения.
Фомич оставил за собой руководство подпольем и партийно-политическую работу среди партизан и населения. Круг задач Мельникова на первое время ограничился поддержанием радиосвязи с УШПД, информацией его о военно-политической обстановке и налаживанием связи с Москвой самолетами.
Сумской штаб принял решение немедленно начать подготовку к выводу на Сумщину оставшихся в нашем распоряжении отрядов.
На этом совещание окончилось. Я вышел из землянки и среди поляны увидел двух миловидных девушек, очень похожих одна на другую, и пятерых парней. Среди них был Инчин.
— Ба! Наш капитан! Знакомьтесь, товарищи!
Двое в военном щелкнули каблуками и взяли под козырек.
— Лейтенант Байдин! — представился стройный молодой брюнет с быстрыми темными глазами, — начштаба Конотопского! — Техник-лейтенант Лопатников, — указал он на своего помощника, высокого блондина с пухлыми, как у ребенка, губами.
— Забияка! — грузно повернулся ко мне низкорослый и необыкновенно плотный парень лет тридцати, с медно-красным лицом и могучей шеей, и добавил, что он помпохоз Кочемазова.
Четвертым был Петрикей Петр Игнатьевич, комиссар Кочемазова, — шатен, со смугловатым лицом, по внешности застенчивый и скромный.
— А с девушками? — спохватившись, произнес Инчин.
— Девушки потом, эрзя, — сказал я. — Сейчас же берись помогать мне. Составь списки партизан, готовь почту, распорядись, чтобы Баранников подготовил и накормил двух лошадей; вечером выедем к орловцам. Словом, приступай к своим обычным обязанностям и не забывай вести дневник о Хинельских походах.
— О, громы неба! — захохотал Инчин. — Впервые получаю столь длинное распоряжение! Слышите, отныне я не таинственный беглец, а офицер подпольного областного штаба! — Он картинно расшаркался перед девушками и побежал к шалашам эсманцев.
Девушки засмеялись.
— Это пулеметчицы наши, сестры Галушки, — подсказал Петрикей, — а отец их — командир пулеметной роты.
Я подошел к девушкам.
— Не соскучились по Конотопу, девчата?
— Скучаем, товарищ капитан, только не по Конотопу, а по хутору Воздвиженскому, Мы из Ямпольского района, — ответила старшая, лет восемнадцати, которую звали Марусей.
— Тем лучше, скоро побываете дома.
— Дома никого нет, — с грустью ответила ее сестра Валя. — Мама и двое братиков с нами были в отряде, а теперь — на аэродроме. На Большую землю полетят!
— Очень неплохо, но почему бы и вам не улететь с мамой?
— Нет, нет! — запротестовали девушки, — Кто же останется с папой?
Конотопцы произвели отличное впечатление — выбритые, подтянутые, бодрые.
— Хорошие ребята, — сказал я Инчину, придя в шалаш.
— О! Девчата еще лучше! — воскликнул Инчин. — Честное слово! Сестры Дроздовы, сестры Галушки, Костырева Маруся и особенно медфельдшер Лизочка! Ах и хороша! Я влюблен по уши! Глаза — огонь, а сама — крапива! Она знает вас.
— Едва ли, — сказал я.
— Вспомните Знобь, когда сапоги собирали. Вы у них в квартире были, а Сачко и теперь в тех сапогах щеголяет, помните? Ему Лиза подарила.
— Помню! Самое главное, что она медичка, это для нас особенно дорого!
Знакомство с конотопцами зарядило меня новой энергией, и предстоящие задачи уже не казались столь тяжелыми, как это было, когда я расставался с моими партизанами.
— Снова в Хинель поедем? — спросил Инчин.
— В Хинель и дальше, Анатолий! Придет час, узнаешь… Проклюнем мы брянскую скорлупку, братец мой, расправим крылышки и — в степной простор. До самого синего моря!..
— До Черного!..
Мы просидели за списками до полуночи, когда надвинулся на Брянский лес обложной дождь. Завернув пакеты в пергамент и уложив их в переметную суму седла, мы тронулись без промедления в дорогу.
Хотелось быстрей решить вопрос о выводе отрядов на Сумщину, сдать пакеты на почту, а для этого необходимо было побывать в главном орловском штабе, а также у Гудзенко, повидаться с Покровским, познакомиться с харьковчанами: последние оставались на Сумщине и поэтому переходили в подчинение сумского штаба.
Об этом надо еще было сообщить Воронцову и Гуторову.
Расстояние в тридцать километров предстояло проехать вдоль линии железной дороги, в направлении на восток от разъезда Скрипкино. Ехали верхом, без коноводов, — других лошадей в распоряжении сумского штаба не было.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Мемуарная проза замечательного переводчика, литературоведа Е.Г. Эткинда (1918–1999) — увлекательное и глубокое повествование об ушедшей советской эпохе, о людях этой эпохи, повествование, лишенное ставшей уже привычной в иных мемуарах озлобленности, доброе и вместе с тем остроумное и зоркое. Одновременно это настоящая проза, свидетельствующая о далеко не до конца реализованном художественном потенциале ученого.«Записки незаговорщика» впервые вышли по-русски в 1977 г. (Overseas Publications Interchange, London)
Эдварда Бенеш, политик, ученый, дипломат, один из основателей Чехословацкого государства (1918). В течение 30 лет он представлял его интересы сначала в качестве бессменного министра иностранных дел (1918–1935), а затем – президента. Бенеш – политик европейского масштаба. Он активно участвовал в деятельности Лиги Наций и избирался ее председателем. Эмигрировав на Запад после Мюнхена, Бенеш возглавил борьбу за восстановление республики в границах конца 1937 г. В послевоенной Чехословакии он содействовал утверждению строя, называемого им «социализированная демократия».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.