Хинельские походы - [131]
Понять все это может только тот, кто был оторван от Большой земли хотя бы на короткое время.
Радиоаппарат был для нас вестником правды о Советской Родине, о Красной Армии. Радиостанция давала возможность рапортовать Родине о наших делах, получать помощь, быть всегда в курсе политической, военной и хозяйственной жизни Родины. Одно то, что партизаны ежедневно разговаривают с Москвой, оказывало магическое действие на местное население.
Партизанский штаб, имеющий радиостанцию, был в глазах населения официальным органом советской власти, а командир отряда, с которым имеет дело Москва, был и для партизан и для населения официальным представителем Советского государства, его уполномоченным на оккупированной территории. Самой большой заслугой УШПД того времени лично я считаю организацию широко разветвленной радиосвязи Москвы с населением временно оккупированных районов.
Благодаря партизанскому штабу и радиосвязи мы получили возможность вызывать к себе самолеты, то есть получать помощь вооружением и боеприпасами, медикаментами, эвакуировать больных и раненых, отправлять и получать почту.
И вот я высылаю свой денежный аттестат моим родителям на Урал, в родное село Большую Соснову.
Заботами партии и правительства партизаны приравнивались к кадровым военным. Мой месячный оклад по военной должности сохранился за мной. Я просил своих родителей позаботиться о жене и сынишке, если им удастся найти их.
Еще в конце мая прошлого года моя жена с трехлетним сыном Славиком уезжала в гости к бабушке, в Шостку. Мы простились на Львовском вокзале. Живы ли они? На советской они территории или на оккупированной? Были слухи, что они эвакуировались из Шостки с последним эшелоном, но находились свидетели, которые уверяли, что эшелон этот подвергся бомбардировке с воздуха, что двенадцать вагонов с женщинами и детьми были разбиты…
И вот сегодня я получил возможность послать на родину письма и аттестат. Я подробно писал о своих скитаниях по тылам врага, о попытках перейти фронт, о жизни партизан, просил сообщить о судьбе сестер и братьев.
Первое письмо на Родину!
Любой оставшийся в тылу врага советский человек полжизни отдаст за то, чтобы дать знать о себе своим родным. И вот все пишут на Большую землю… Пишут родным, знакомым, героическому народу, самоотверженно защищающему Отчизну от врага. Клянутся мужественно и до конца бороться с фашизмом.
Инчин писал матери и своей невесте в Шенталу, на Волгу… Писал с большим чувством, с вдохновением:
На следующий день, двадцать второго октября, при штабе Ковпака состоялось последнее совещание руководителей партизан Сумской области. На вопрос Фомича о сроке выхода из Брянских лесов на юг Ковпак, подумав, ответил, что он надеется вместе с Сабуровым прорвать оборонительный пояс противника в ночь на двадцать восьмое, после чего они дадут и нам возможность выйти из Брянского леса. Кто-то из штабистов Ковпака не без иронии добавил:
— А если возьметесь нас повести, то идить вперед.
Губы Ковпака при этом чуть дрогнули, и он поспешил прикрыться густой дымовой завесой. Сабуровцы и остальные ковпаковцы сдержанно улыбнулись.
Фомич вспыхнул. Полковник Мельников принял насмешку стоически, а меня она, что называется, заела.
Поспешна распрощавшись, мы покинули совещание и собрались у себя…
После долгих раздумий мы приняли маршрут «А» и решили выступить на Сумщину в ночь на двадцать шестое октября.
По маршруту «А» еще накануне Инчин расставил скрытые наблюдательные посты. Через цепь этих хорошо замаскированных в перелесках и кустарниках постов он бдительно наблюдал за противником. Начались сборы. Ямпольцы и конотопцы имели солидные обозы. Готовясь к рейду на запад, они получили много боеприпасов и вооружения — общим весом до десяти-пятнадцати тонн. Это осложняло предстоящий опасный переход.
Пришлось примириться с необходимостью вести за собой до тридцати повозок с боеприпасами, минометами и станковыми пулеметами.
Собрав всех старших и младших командиров, я потребовал завязать ремнями морды лошадей, копыта обмотать тряпками, колеса обильно смазать, а на оси надеть кожаные или резиновые прокладки: обозу необходимо было пройти незамеченным мимо укреплений противника.
— У нас нет колесной мази, — заявили командиры.
— Мажьте салом, маслом! — отвечал я.
— Телеги маслом? — изумился командир Конотопского отряда. Кстати сказать, у него имелся не один бочонок масла.
— А у меня и масла нет! Коровы теперь мало доятся! — жаловался Гнибеда.
— Режь коров, добывай сало! Телеги должны идти неслышно!
Длительная жизнь в лесу научила партизан беречь продукты питания. Только вчера я «с кровью выжал» у Кочемазова мешок сухарей для отряда Анисименко, а у Гнибеды телушку. При этом они уверяли меня, что теперь придется им остаться голодными.
При сборах же оказалось, что этим отрядам не хватает повозок для боеприпасов: все повозки нагружены были у них сухарями, салом, маслом. Кочемазов и Гнибеда хотели еще гнать своих коров вместе с отрядом…
О боевой и революционной дружбе российских и болгарских летчиков, в частности о братьях Ефимовых, принимавших участие в освободительной борьбе болгарского народа против турецкого ига, и Сотире Черкезове, активном участнике Октябрьской революции в Петрограде, рассказывают авторы - дочери пионеров русской и болгарской авиации - в своей документально-публицистической книге, в которой широко использованы личные воспоминания и большой документальный материал. Рассчитана на широкий круг читателей. Небесные побратимы / Лит.
Со многими удивительными людьми довелось встречаться протоиерею Валентину Бирюкову — 82-летнему священнику из г. Бердска Новосибирской области. Ему было предсказано чудо воскрешения Клавдии Устюжаниной — за 16 лет до событий, происходивших в г. Барнауле в 60-х годах и всколыхнувших верующую Россию. Он общался с подвижниками, прозорливцами и молитвенниками, мало известными миру, но являющими нерушимую веру в Промысел Божий. Пройдя тяжкие скорби, он подставлял пастырское плечо людям неуверенным, унывающим, немощным в вере.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.