Хинельские походы - [120]
— Коноводы, сюда! По коням, хлопцы! Рубите сволочь! — яростно крикнул Гусаков, вскакивая в седло и бросаясь наперерез уходящим.
— В атаку-у, за мно-ой! — кричал, перекосив рот, Баранников. Он вытянулся свечой, клинок его сабли раскаленной иглой устремился к розовому небу, белый конь нетерпеливо рванулся, и весь взвод, подобно стреле, понесся над стерней.
Талахадзе осадил коня и, впившись горящими черными глазами в расчлененную колонну карателей, описал своей шашкой горизонтальный полукруг и ринулся со своим взводом в обход направо.
Роман Астахов с места поднял вороного в карьер и в несколько прыжков обогнал Гусакова. Взмахнув нагайкой, он полетел по полю черным дьяволом за двумя в зеленых френчах, что скакали далеко вправо, отделившись от бегущей колонны.
Роман еще раз взмахнул нагайкой, и его конь распластался в стремительном беге. Автомат черкнул очередью; задний всадник, взмахнув руками, упал на шею коня. Вспыхнула вторая очередь — конь беглеца отскочил в сторону; седок, не удержавшись, свалился на землю.
Роман настигает переднего всадника. Нахлестывая коня и поминутно оглядываясь, тот отстреливается, но пули его летят то высоко над головой, то впиваются в землю.
Вдруг Роман, качнувшись, ухватился за левый бок, сдавил его и, пришпорив коня, снова нацелился автоматом. Видно, как из ствола плещут огненные струйки: одна, три, ряд коротких. Скакун беглеца осел на передние ноги и рухнул через голову. Всадник стремительно и ловко соскочил с коня, но Роман уже настиг его и целится, чтобы убить. Но тот порывисто вскакивает и сдергивает Романа с седла. Падая, Роман хватает противника за горло, и оба они катятся по земле живым клубком.
Гусаков спешит на помощь. Он уже возле зеленого френча. Клинок, блеснув, опустился. Гусаков вынимает из кармана убитого документы.
— Майор Кон, военный комендант… — говорит Гусаков. — Эге! Да это старый знакомый!
Роман показывает Гусакову на свой пояс. Запасной диск испорчен. Комендант прострелил магазин. Пуля пробила крышку и впрессовалась в окне приемника. Роман развинчивает диск, извлекает уцелевшие патроны, вкладывает их в основной магазин автомата.
— Нет худа без добра, Рома! — говорит Петро. — Не прострели он диск, быть бы пуле в животе. Жить тебе теперь, хлопче, долго!
Они идут обратно, ведя в поводу коней, подходят к тому, кто был подстрелен первым: убитый лежит на спине, оскалив зубы. Всмотревшись в него, Гусаков говорит:
— Так я и думал — Плехотин…
— Падаль, — сухо роняет Роман и, сплюнув, отходит.
Кавэскадрон рассыпался по голым полям, выскочил на Севско-Глуховский шлях, сверкая клинками и оглашая степь выстрелами. Рубили, топтали, гнали до Эсмани, до Сального, вытаскивали полицаев из-под снопов, и только к половине дня, обремененные захваченным оружием, собрались конники к Барановке.
На бугре появился Анисименко. Он все время был при первой роте. Окинув взглядом богатые трофеи, широкое поле и шлях, усеянный трупами врага, Анисименко повернулся лицом к Барановке и задумчиво проговорил:
— Вот она, товарищ капитан, гребля, где десять месяцев назад принял я боевое крещение!
Он показал вниз, на заболоченную речку, где только что закончилась боевая схватка с противником.
— Тогда нас мало было. Не более десятка, и бандиты смело по этим местам ходили. Тут секретаря райкома партии мы потеряли…
— Знаю, Иван Евграфович! И, более того, помню, что говорил он, умирая…
— Не забыл, Иван Евграфович, — перебил меня подошедший Лесненко, — помнишь, как храбр-р-ро ты тогда нами командовал?..
Лесненко прищурился, в глазах его блеснул насмешливый огонек. Анисименко смущенно улыбнулся.
— Смело, да неумело… До смехоты неумно, — ответил он. — Считал я в то время; тот командир бесстрашен, что грудь свою под пули подставил. Стою в полный рост и кричу глупо: «Если вы партизаны, идите сюда, а если полицаи, то мы — партизанский отряд и бой вести будем с вами…» Каково?
Анисименко махнул рукой, как бы отметая этим жестом прежнюю свою неопытность. Мы добродушно расхохотались.
— Школа, товарищ парторг, хорошая школа для всех нас эти Хинельские походы! — воодушевленно продолжал Анисименко. — Больше чем школа, товарищи. Для меня Хинельские походы — академия. Будто три жизни прожито мною за один этот минувший год!
— Выходит, товарищ капитан, девяносто лет теперь вам считать надо, — рассмеялся Лесненко.
А я совершенно серьезно ответил ему русской пословицей:
— Не тот, други мои, живет больше, кто живет дольше!.. Умудряют же солдата не годы, а боевые походы…
— Но помню я и другое, — Анисименко пристально и тепло поглядел на меня своими глубокими синими глазами: — помню, как в первый час нашего знакомства хорошо вы сказали, товарищ капитан: «А батальоны, думаю, организуем сами…»
Анисименко взял меня под руку. Мы не спеша спустились с бугра, перешли через греблю, дважды обагренную своей и вражьей кровью, остановились на Барановской улице.
Барановка ликовала… Кожухи, самовары, подушки, рушники — все, что было унесено карателями, возвратилось на свое место.
Партизаны сбрасывали с трофейных возов на зеленую улицу домашний скарб жителей.
Автоматчики, держа свое оружие на груди, с важностью расхаживали по улицам Барановки и Фотевижа, показывая людям автоматы — подарки, полученные три дня назад из Москвы, от самого Ворошилова!
Пётр Леонидович Капица – советский физик, инженер и инноватор. Лауреат Нобелевской премии (1978). Основатель Института физических проблем (ИФП), директором которого оставался вплоть до последних дней жизни. Один из основателей Московского физико-технического института. Письма Петра Леонидовича Капицы – это письма-разговоры, письма-беседы. Даже самые порой деловые, как ни странно. Когда человек, с которым ему нужно было поговорить, был в далеких краях или недоступен по другим причинам, он садился за стол и писал письмо.
Опубликованная в Берлине в 1932 г. книга, — одна из первых попыток представить историю и будущность белой эмиграции. Ее автор — Эссад Бей, загадочный восточный писатель, публиковавший в 1920–1930-е гг. по всей Европе множество популярных книг. В действительности это был Лев Абрамович Нуссимбаум (1905–1942), выросший в Баку и бежавший после революции в Германию. После прихода к власти Гитлера ему пришлось опять бежать: сначала в Австрию, затем в Италию, где он и скончался.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.