Хент - [12]

Трапеза кончилась, каждый ушел по своим делам. Нужно было смотреть за скотиной, поливать ниву, потому что очередь пользования общественной водой была в этот день за ними, надо было идти на мельницу смолоть пшеницу, словом, было еще много работы.

Хачо еще не вставал с места, а старший сын его, Айрапет, набивал чубук для отца. Оба угрюмо молчали, точно в эту ночь дух печали опустил свои черные крылья на спокойные сердца обитателей этого дома.

— Сколько муки увезли курды? — спросил наконец старик, курнув раза два из чубука.

— Ровно двенадцать возов, — угрюмо ответил сын.

— Ведь бек просил десять.

— У них мешки большие, наполняли доверху, точно заплатили наличными деньгами. Проклятые!

— А на чьих волах увезли?

— На наших. Благодарите бога, если возвратят волов — я боюсь, чтоб они не съели их вместе с мукой.

— Этого бек не позволит.

— А разве мало было таких случаев? По правде говоря, мне не особенно жаль денег и двенадцать возов муки, меня возмущает другое, — отдав им даром хлеб, мы же сами должны еще доставить его нашими волами! Что же это за наказанье божье! Я не знаю, до каких пор будут грабить нас эти курды! Приходят, уносят и уносят все без конца; всего требуют без совести, без стыда, точно бог создал нас кормильцами их.

— Неужели ты не знаешь, что это так, — ответил старик, крепко затянувшись, будто хотел табачным дымом потушить свой гнев. — Что мы можем сделать! Если не отдавать волей, они отымут силой. Все же лучше, что они грабят с просьбой, во имя дружбы.

— Мы сами научили их этому разбою, — ответил сын. — Мы можем не давать им ничего, тогда они вынуждены будут сеять и потом добывать свой хлеб; но мы учим их лени и жить за наш счет.

— Это верно, но нам очень трудно уничтожить то, — печально возразил отец, — что установлено на наше несчастье нашими дедами. Мы пожинаем горькие плоды, посеянные их глупостью. Послушай, сын мой, я знаю, что в твоем сердце кипит ненависть; я знаю, что рабство слишком возмущает тебя, но все-таки спрашиваю тебя: что мы можем предпринять? Какими средствами? Если мы перестанем исполнять их требования, то наживем себе врагов, и тогда, смотришь — возьмут да и угонят все наши стада овец. Кому жаловаться? Кто услышит нас? Те, которые призваны уничтожать зло и защищать правду, — все разбойники, начиная с вали и паши до последнего мюдира[9] и каймакама[10]. Разбойники живут как братья. Они, как говорится, «собака собаке — родня». Ты сам слышал, что эрзерумский вали вместо того, чтобы заковать в цепи разбойника Фаттах-бека, подарил красивого коня этому злодею, наводнившему целый край кровью и слезами. Если вали поступает так, то к кому же нам обращаться с жалобой? Остается один бог, но он нас не слышит, вероятно, мы сильно согрешили перед ним. Айрапет слушал молча. Старик продолжал:

— На нас, армян, наложено божеское проклятие. Мы сами своими же руками разрушаем свои дома: раздоры, ненависть, вражда и другие пороки свили себе гнездо в наших сердцах, и мы несем наказание за эти грехи. Если б у нас было единодушие и мужество, что бы мог сделать с нами этот ленивый и глупый курд?

Хачо попросил разжечь ему чубук, и сын, подав огня, заговорил.

— Отец, нас шестеро братьев, достаточно было одного твоего знака, и мы сейчас же прогнали бы Фаттах-бека с его тридцатью всадниками, и они не посмели бы больше врываться к нам так нахально.

— Знаю, сын мой, но какая польза от этого? Вы подрались бы с ним, быть может, многих бы убили, а завтра налетела бы целая орда курдов и сравняла бы наш дом с землей. Кто из армян явился бы к нам на помощь? Никто! Пожалуй, нашлись бы и такие, которые обрадовались бы этому. Таков наш брат. Курды не такие. Если случайно убьют курда, то целое племя мстит за пролитую кровь, у них развито единодушие. Они как бы все члены одного семейства. А у нас разве есть такое единство? Всякий тянет свою лямку и думает только о себе, до другого ему дела нет; пусть будет что будет — ему нет времени заботиться о соседе. Какое ему дело до других, если сам он спокоен, если никто его не трогает? Глупцы! Они не понимают, что каждый существует для всех, а все для каждого.

Старик Хачо нигде не учился и книг не читал, но жизненный опыт научил его многому. Его природный ум развился в водовороте жизни, поэтому в рассуждениях старика были такие истины, которые доступны лишь людям, глубоко изучившим условия человеческой жизни.

— Обстоятельства поставили нас в такие условия, — продолжал он, — что мы иначе не можем существовать; мы вынуждены работать и нашим трудом кормить врага. Другого выхода нет. Мы должны жить в дружбе с нашими грабителями. Хоть и верно, что Фаттах-бек грабит нас, но мы не можем отказаться от его дружбы, как бы она ни была фальшива.

— Почему? — спросил сын.

— А потому, что будучи в дружбе с крупным разбойником мы избавляемся от мелких. Ведь все они связаны между собой. Вот потому-то всякая наша пропажа, будь это овца или вол, немедленно разыскивается Фаттах-беком и возвращается нам.

— Что за польза? — ответил Айрапет. — Фаттах-бек дает нам яичко, а взамен берет лошадь. Он не позволяет другому курду отнять у нас овцу, а сам в случае надобности берет сотни золотых. Он смотрит на нас, как на дойную корову, и бережет для того, чтобы самому пользоваться хорошим молоком.