Хендрикс, Последние 22 дня - [31]

Среда 9 сентября

К среде все пришли к обоюдному решению, что Билли необходимо отправлять домой. Было очевидно, что здесь он не поправится. Все видели, как ему становилось всё хуже и хуже. Друзья отвезли его в аэропорт и посадили на самолёт до Пенсильвании, где его должны были встретить родители.

Четверг 10 сентября

На следующий день Джими пригласил Майк Несмит на свою вечеринку, устраиваемую RCA, по поводу выхода его первого сольного альбома Magnetic South. Майк ушёл из The Monkees ради сольной карьеры и организовал здесь, в Лондоне, свою собственную группу, The First National Band. Вечеринка проходила в гостинице Инн–оф–зе–парк на Гайд–Парк–Корнер. Репортёра, который взял интервью следующим вечером у Джими, звали Кит Альтхем, и он был уверен, что Джими был причастен к организации этой вечеринки.

— Он сказал, — рассказывает Майк Несмит, — "Знаешь, мне нужны новые люди, играющие ритм–и–блюз, я собираюсь написать много нового." Я уже слышал это про него от других, вроде накануне, что–то он кому–то говорил про валторны. И я тогда сказал ему:

— Джими, ты уже изобрёл новый стиль в музыке. Ты же один из сильнейших музыкантов прошедших десятилетий. Ты же для всех нас, как зенит небесного свода, как центр галактики, я хочу сказать, не только в поп–музыке, но для всей музыки в целом.

На что он мне ответил:

— Ну, это… я работаю над своим голосом, учусь петь.

И он вдруг, посмотрел на меня так… по–особенному, как смотрят находящиеся в растерянности, кто не знает как сделать следующий шаг, в каком направлении пойти. Он не мог видеть урагана, он же находился в самом его эпицентре, он и был этим самым ураганом.

Пятница 11 сентября

81

Вечером 11 сентября у себя в номере гостиницы Камберленд Джими дал интервью Киту Альтхему, который тогда работал в журнале Рекорд Миррор. Это интервью было опубликовано 3 октября.

— В номере находились помимо нас ещё три его подружки, — рассказывает Альтхем, — и по телевизору шло шоу Кенни Эверетта Explosion, Джими был в восторге от него и говорил, что ничего подобного не видел прежде. Мы пили Матеус–Розэ и Джими строил планы, куда лучше пойти поужинать этим вечером.

— Поговаривали до и продолжают говорить после фестиваля на острове Уайт о некоем новом, несколько смягчённом и повзрослевшем Джими Хендриксе. Что вы можете сказать по этому поводу и есть ли такому изменению причина?

— Ну, я стал более молчаливым, потому что, как ты знаешь, многое случилось вокруг меня. И… О, не знаю, я честно не знаю. Разве только, думаю, говорить обо мне стали больше и всё такое…

— Это как если бы…

— … как если бы я замолчал на некоторое время. И только, знаешь, давал бы концерты и избегал бы всех. Возможно, тогда бы можно было сказать про меня такое, потому что я был бы уже не я. Но я сам чувствую, что меняюсь, что музыка моя становится всё тяжелее и всё труднее исполнять её трио. Я всегда хотел увеличить состав, но думаю, всё же, вернусь к трио снова и с новым басистом заиграю ещё громче, — смеётся Джими.

— Но то, что было не вернёшь, я хочу сказать, что дни всяких бус, браслетов, немыслимых причёсок похоже уже проходят. Вы не боитесь, что более тихий ваш образ, потеряет мистическое очарование, которое привлекло людей к Джими Хендриксу в начале вашего пути?

83

— Видишь ли, каждый проходит через это… как в первый раз и ты одеваешь все эти наряды, знаешь. А взгляни на другие группы, скажем Mountain, или Cactus, или ещё кто–нибудь, как они западают на всём этом, придумывая всё новое и новое. Волосы их становятся всё длиннее, а их одежда, — смеётся, — их одежда обрастает разными стекляшками и ведь не боятся удавить себя таким количеством бус, цепей и всяким в таком роде. А я… я только играю всё громче, — он снова смеётся, — или что–то вроде этого. Может старею, знаешь ли.

— В одном из ваших интервью я прочитал, что вы никогда не хотели быть э… эффектным.

— Ну, в общем, вы правы, но визуальные эффекты, знаешь, стимулируют восприятие. Я хотел бы, чтобы люди научились слушать. Хотя не знаю, смогут ли они этому научиться когда–либо. Последнее время я начал лучше разбираться в том, что происходит. Я начал понемногу ограничивать себя, стал стричь волосы и обручальные кольца… [смеётся] начали исчезать один за другим [снова смеётся].

— Вы согласны с тем, что, как говорят, вычурный стиль это часть паблисити Джими Хендрикса…?

— Нет! Ни в коем случае! У меня, знаешь… всё, что они сделали из меня, это то, что разрешили мне делать, что я сам хочу сделать, причём своим собственным способом. Так, однажды, я спросил: "Может я сожгу гитару сегодня вечером, я чувствую, что смогу это сделать", [смеётся] знаешь? Или в другой раз предложил разбить её или что–нибудь в этом роде. И они ответили: "Да, да!" И я переспросил: "Вы действительно думаете, что мне следует это сделать?" Они сказали: "О, да, это было бы как раз то, что нужно!" Итак — окей. Итак, мне разрешили и мне оставалось только так себя разозлить, чтобы я смог это сделать, знаешь, на сцене. Но как это происходит, знаешь, не могу сказать. Я никогда не задумывался о сценических эффектах и о всякой там чуши, потому что я, знаешь, я просто одеваю всё это на себя, мне нравится носить разное. Смешно. Я всё ещё поступаю так, но я не вижу, чтобы другие следовали моему примеру. Я просто сам получаю какое–то немое или, скорее, глупое удовольствие от того что поступаю по своему желанию, или это по какой–то непонятной причине? Не знаю.