Хедвиг и прекрасная принцесса - [16]

Улле с глупым видом смотрит на Камиллу. Та облизывает губы.

– Не будет?

– Слишком много помех, – продолжает Камилла.

– Помех? – переспрашивает Улле.

Камилла оглядывает его с головы до ног.

– Где ты живёшь?

– В каком смысле?

– Просто скажи.

– В Йеллерсте.

– Это где?

Улле пожимает плечами:

– Надо свернуть у магазина в Обюторпе.

Камилла уходит к остальным.

– Что они там задумали? – спрашивает Линда.

Хедвиг сглатывает.

– Не знаю даже…

Минуты две пятиклашки шепчутся. Потом Камилла возвращается. Пристально смотрит на Улле:

– В эти выходные Сандра приедет к тебе в гости. На велосипеде.

– Зачем это? – удивляется Улле.

– Вы будете тренироваться завязывать шнурки у тебя дома. Чтобы никто не мешал.

– Не факт, что я смогу, – бормочет Улле.

Камилла оборачивается:

– Не факт, что он сможет!

К ним подсаживается Сандра, большая и фырчащая, как трактор. В ушах сверкают камни. Она оскорблённо смотрит на Улле:

– Почему это?

– Я буду кое-чем занят.

– Что, неужели все выходные?

– Ну, не прямо все…

Сандра вздыхает:

– Ну и когда же ты сможешь?

– А ты когда?

Сандра скрещивает руки. Глаза сощурены, она так усиленно думает, что почти слышно, как мысли потрескивают у неё в голове.

– В субботу не получится? – спрашивает она.

– Нет, – отвечает Улле чуть более поспешно, чем надо. – В субботу нет. К сожалению.

– У меня тоже. Тогда в воскресенье.

Она уходит, её попа в тесных штанах покачивается на ходу. Камилла идёт за ней.

– В десять! – кричит Сандра. – Не забудь!

– Чего так рано-то, – вздыхает Улле и пристыженно глядит на одноклассников.

Некоторые сочувственно смотрят на него, а потом снова принимаются за рыбу.

Но Хедвиг ни кусочка в горло не лезет. Ни грамма. Под языком щекочется, как будто сейчас стошнит. В голове всё крутится и крутится одна и та же картинка. Два человека, один ну очень симпатичный, хорошенький, как кукла, а второй – уродина, такая страшная, что лошади шарахаются, – сидят на полу в комнате, в деревеньке под названием Йеллерста и надевают друг другу на голову повязки для волос. И когда всё и так хуже некуда, в комнату стучится мама, входит и говорит: «Морсику не хотите? А на ночь могу постелить вам валетом».

Не очень хорошая идея Улле

Бамс. Улле ударяет Хедвиг по ноге.

– Скажи что-нибудь.

– Отстань, – отвечает Хедвиг. – Не хочу.

Бамс.

– Ты не будешь меня учить? – Он подвигает ей кубик. Шнурки похожи на мёртвых червяков.

– Нет.

– Почему?

Хедвиг вздыхает.

Бамс.

– Почему, говорю?

– Это бессмысленно.

– Почему?

– Во вторник я пойду на физкультуру. Две недели уже прошли.

Улле долго молчит. Он отпихивает кубик.

– Я не хочу.

– Я тоже. Но придётся.

Улле смотрит в стол. Глаза чёрные и маленькие, а не карие и круглые, как обычно. Правда, ресницы такие же густые – как щётка для обуви. Хедвиг хотелось бы опрокинуть Землю, перевести часы назад и вернуть тот день, когда он сидел у неё на коленях и был девочкой. Любить ту девочку было проще. С мальчиком Улле всё сложно.

Они долго молчат, как два кирпича. И не пинают друг друга, со свистом рассекая ногами воздух. Всё это так глупо, что в конце концов Хедвиг не выдерживает и встаёт.

– Я пойду выйду. Пойдёшь со мной?

– Иди, – помедлив, отвечает Улле. – Я здесь подожду.

– Ладно.

Хедвиг тащится к своим мокрым резиновым сапогам. Одевается и садится на широкое крыльцо. Ждать приходится недолго. Скоро третьеклассники возвращаются с физкультуры – как всегда, румяные, потные и вонючие. Хедвиг идёт в раздевалку с Линдой. Линде не терпится стянуть с себя спортивную форму.

– Ну как? Научился?

– Нет.

Из душевых валит густой белый пар. Приятно сидеть на жёсткой деревянной скамье и втягивать в себя тепло, приятно чувствовать, как лицо покрывается тысячью миллионов маленьких капель. Карин мыло попадает в глаза, и она думает, что ослепнет, а в остальном в девчачьей раздевалке царят тишина и спокойствие.

Звенит звонок на урок. Бенгт Ламм открывает класс – уверенно и быстро. Улле так и сидит за партой, подперев рукой подбородок.

– Ну что, есть прогресс? – спрашивает Бенгт.

Улле пожимает плечами:

– Ну так, немножко.

– Это хорошо.

Бенгт похлопывает его по макушке и идёт к учительскому столу. И вдруг Хедвиг замечает кое-что такое, что живот скручивает от страха. Дверь в подсобку приоткрыта.

Хедвиг подкрадывается к Улле.

– Что ты сделал? – спрашивает она.

Тот улыбается:

– Увидишь.

Постепенно класс заполняется вымытыми детьми, последним прибегает Пэр. Он закрывает за собой дверь. В четырёх жёлтых стенах собрались девятнадцать сопливых деревенских детей.

Бенгт замечает на своём столе записку. Он берёт её в руки и читает. Хедвиг как будто окатили ледяной водой.

– О? Ещё одна записка от мамы? – спрашивает Бенгт Ламм. – Неужто простуда так и не прошла и тебя надо ещё на две недели освободить от физкультуры?

Хедвиг молчит, но в ушах протяжно гудит какой-то зловещий сигнал.

Барашек Бенгт втягивает щёки.

– Будь добра, как придёшь домой, сделай кое-что.

– Да?

– Спроси свою маму, не хочет ли она снова поучиться в школе. Если что, я с удовольствием приму её в третий класс.

– Что?

– «Простуда» пишется с одной «с». А «Хедвиг» – с одной «д».

– Да, точно.

Хедвиг косится на Улле. Он похож на рыбу, выброшенную на песок, которая в отчаянии шевелит челюстями и хватает ртом воздух.