Хедвиг и прекрасная принцесса - [15]

– Да, у меня записка.

– Для меня?

– Ага. От мамы.

Хедвиг подходит и протягивает записку Стигбьорну. Его рука вся в веснушках.

– Спасибо, – говорит он. – Садись.

Пока он читает, Хедвиг осматривается. На стенах тканые тёмно-зелёные обои. Они кажутся немножко колючими. На полке за спиной у Стигбьорна стоит фотография. На фото учителя первого, второго, четвёртого и пятого классов, сам директор и учитель Хедвиг Ларс.

Снимок сделан на каком-то празднике. На головах у всех бумажные колпаки, все радуются. Крупные лошадиные зубы Ларса сверкают белизной на фоне загорелого лица. Морщинки от смеха похожи на веточки.

В животе что-то сжимается, когда Хедвиг понимает, что соскучилась. Ей только сейчас пришло в голову, что Ларс неплохой учитель. Да, бывает, он кричит, но он понимает, как бы… что дети – это дети. А Бенгт этого не понимает, он ведёт себя так, как будто Хедвиг и все остальные в её классе – взрослые.

– Он что-то сломал ещё? – спрашивает она.

– А? Что? – Стигбьорн поднимает глаза. Он чем-то озабочен. На лбу морщины.

– Ларс. Он что-то сломал, кроме запястья?

– Нет, – отвечает Стигбьорн, и уголки его рта растягиваются. – Во всяком случае, мне об этом неизвестно.

Стигбьорн поворачивается к окну. Отсюда видно почти весь школьный двор. Несколько шестиклассников до сих пор на улице, хотя звонок прозвенел. К юго-востоку угадывается роща. Странно думать, что директор был здесь всё время, что Хедвиг ходит в школу, и видел, чем она занималась на переменах. Как-то это неприятно. Всё равно как если бы кто-то знал про тебя что-то позорное, вроде того, что ты приходишь спать к маме и папе, хотя тебе девять лет, или что у тебя грязные трусы.

Директор сидит, как в забытьи, и долго-долго смотрит в окно. Хедвиг шкрябает стулом по полу.

– Мне можно идти?

Директор снова смотрит на неё:

– Я хотел тебя кое о чём спросить, Хедвиг.

– Да?

Он теребит в руках записку и, кажется, не может подобрать нужных слов.

– Я хотел спросить тебя, а как у вас на уроках с дисциплиной?

Хедвиг замирает. Она пожимает плечами:

– В каком смысле?

– Ну… шумно у вас или как?

– Да нет, обычно.

– Ясно.

Стигбьорн снова глядит в окно. Осины покачивают длинными тонкими талиями, а ёлки взъерошились в ожидании скорых холодов. Стигбьорн смотрит на часы.

– Ну что, пора нам закругляться. Урок уже начался – и у тебя, и у меня.

– Да.

Стигбьорн кладёт записку в верхний ящик стола.

– Передай маме, что я устрою встречу для всех, кто интересуется самочувствием Ларса. Как можно скорее.

– Конечно.

Они выходят, Стигбьорн запирает дверь. Он идёт к кабинету шестиклашек, а Хедвиг – на лестницу. Но, прежде чем спуститься, Хедвиг кричит:

– Стигбьорн?

– Да?

– А Ларс говорил, что мы шумные?

И тогда Стигбьорн улыбается. Его круглые щёки лоснятся, как яблочки.

– Нет, не говорил. Он говорил, что вы хорошие, очень хорошие. Это я просто спросил, потому что…

– Потому что что?

Стигбьорн прикусывает губу, ищет нужные слова. А потом, сморгнув, кивает – так, словно в жизни всё понятно, очевидно и идёт своим чередом.

– Просто потому, что я директор.

– Ясно.

– До свидания, Хедвиг.

– До свидания.

Хорошая идея Сандры

Шмотки рыбы в тесте толстые и резиновые, как подошвы, сама рыба под кляром серая. То, что положили, надо съесть до конца, иначе не пустят на перемену. Хедвиг и Линда ковыряются в тарелках, передвигают рыбу, сгребают в кучки горох, меняют его местами с картошкой. Иногда они заставляют себя проглотить крошечный кусочек, величиной с ноготок. Мелодично звенят ножи и вилки.

За столом третьеклассников тесно. Когда в их класс пришёл Улле, его посадили в торце, чтобы все уместились. Хедвиг то и дело поглядывает на него. Улле рыба, похоже, нравится. Он загребает на вилку огромные куски и отправляет в свой маленький розовый ротик, и то, что все щёки у него перепачканы соусом, его совершенно не волнует. Странный человек.

Вдруг Линда пихает Хедвиг локтём в бок.

– Смотри, – шепчет она.

Хедвиг поднимает голову. Линда кивает в сторону стола, где сидят пятиклашки. Их в классе намного меньше, всего двенадцать. Поэтому Сандра, Камилла Хёк и эта, как её там, Мария могут сидеть отдельно и шептаться так, что их никто не услышит. Именно этим они и занимаются. Нетрудно догадаться, чьи кудряшки они обсуждают.

Но вот Камилла встаёт и идёт к ним. Она останавливается, неуверенно оглядывается на подруг, но Сандра строго кивает: мол, давай-давай. Камилла подходит к столу третьеклассников. Некоторые перестают жевать.

– Кто-то из вас был недавно в роще? – спрашивает Камилла.

Все молчат.

– Если был, пусть признаётся, – продолжает Камилла.

Она впивается глазами в Хедвиг. В животе пробегает холодок, но Хедвиг даже не моргает. Над столом повисает тишина.

И когда Камилла понимает, что никто признаваться не собирается, она уходит за свой стол. Полагая, что на том дело и кончилось, все снова склоняются над тарелками. Линда, дрожа, облегчённо выдыхает.

Но скоро Камилла снова встаёт. На этот раз она движется решительней, и взгляд её устремлён на Улле.

– Сандра просила передать, что она больше не будет сидеть с тобой на переменах, – говорит она.

От этих слов Хедвиг чувствует себя лёгкой, как воздушный шар, ещё немного, и она оторвётся от стула и взлетит!