Хайдеггер и гиппопотам входят в райские врата - [10]

Для Шопенгауэра проблема жизни в этом мире иллюзии заключается в том, что индивидуальная воля обособляется от трансцендентальной Воли (Воли с прописной буквы) и начинает вести отдельное существование. Едва вылупившись из гнезда, она прилепляется к иллюзорным воплощениям повседневного мира. Философ полагает, что эти иллюзии объемлют всё, от карьерных целей до патриотизма и верности в отношении собственной личной религиозности. Эти привязанности стравливают мою индивидуальную волю с вашей индивидуальной волей, и вот тут и находится источник страданий всего мира.

Разумеется, одна из самых больших наших привязанностей – наша собственная длящаяся живучесть: мы обладаем этой сумасшедшей волей к жизни. Насколько саморазрушительными мы можем стать, а, Дэрил? Желание жить лишь заставляет нас страдать еще больше! И так мы вынуждены продолжать жить, подчинившись бессмысленности кажущегося мира и приняв тот факт, что и жизнь, и смерть реально не существуют.

Все еще остаетесь при своем мнении, что Шопенгауэр депрессивен? Это потому, что вы не слышали хорошую новость: сама Воля никогда не умирает! Для нее не наступает «событие смерти», поскольку события происходят только во внешнем мире. Воля (с прописной буквы «В») неуничтожима.

Ну что, Дэрил, тоска покинула?

На самом деле мы чувствуем себя немного лучше, Дэрил. Вроде как мы можем взять на вооружение эти квазимистические подходы к Жизни и Смерти. По крайней мере по вторникам, четвергам и субботам. Это те дни, которые слывут особенно неудачными.

На протяжении всей истории философии мыслители пытались разобраться в отношениях между Бытием и Небытием, жизнью и смертью. Эти закономерности неподвластны разуму. Однако в дни интенсивных размышлений, когда на нас нисходит особая благодать, мы способны почувствовать их смысл, и тогда мы видим, как «сквозь тусклое стекло»[14], не бывает Бытия без Небытия – и наоборот. И более того: Бытие и Небытие находятся в постоянной связи друг с другом. Это главная Космическая Битва. И если Шопенгауэр в этой битве на стороне силы Бытия, называемой им Воля, – что же, может быть, он, в конце концов, просто такой своеобразный оптимист.

ДЭРИЛ И ШОПЕНГАУЭР: ДИАЛОГ

«Я не понимаю этого». – «Ты никогда не поймешь это».

{4} Хайдеггерти-Пес, зиггити-бум, что ты делаешь со мной [15]

Прислушайтесь, Дэрил – этот парень вытворяет что-то странное со словами.

Немецкий экзистенциалист ХХ в. Мартин Хайдеггер – вероятно, самый цитируемый современный философ по теме смерти. Потрясающе! Понять бы только, что он говорит.

Бытие, осмысливать собственно его – для этого требуется отвести взгляд от бытия, насколько оно, как во всей метафизике, проясняется и истолковывается только из сущего и ради него как его основание. Хайдеггерти-ПЕС, зиггити-бум, что ты делаешь со мной[16]{4}.

Все понятно? Нам особенно нравится это его брошенное на ходу «как и во всей метафизике». А вот еще:

Время никак не вещь, соответственно оно не нечто сущее, но остается в своем протекании постоянным, само не будучи ничем временным наподобие существующего во времени{5}.

Что тут добавишь? Кроме того, что мы питаем надежду, что его философия звучит в Германии более внятно, на это, похоже, он прозрачно намекает в следующей цитате:

Немецкий язык говорит на языке Бытия, в то время как все остальные – просто о Бытии{6}.

Но в то же время известно и такое его высказывание:

Сделавшись вразумительной, философия подписала бы себе смертный приговор{7}.

Спасибо, Мартин, вы вернули нам чувство собственного достоинства.

Нам нужна любая помощь, Дэрил. Вы понимаете что-нибудь из того, что он говорит?

А?

Как ни странно, существует причина, по которой Хайдеггер играет столь выдающуюся роль в современной философии смерти, и не только потому, что его шедевр «Бытие и время» – экзистенциальное приближение к околосмертному опыту. Нет, важный вклад Хайдеггера в философию смерти состоит в его призыве встретиться с ней лицом к лицу, чтобы жить подлинной жизнью, т. е. честно, понимая, что такое жизнь на самом деле. Без осознания смерти мы живы лишь наполовину. По мнению одного ученого, Мартин действительно высказал это очень ясно:

Если я впущу смерть в свою жизнь, признаю ее, встречусь с ней лицом к лицу, я освобожусь от страха смерти и тщетности жизни – и лишь тогда обрету свободу быть собой{8}.

Хайдеггер подчеркивает то обстоятельство, что только человек знает о своей смертности в отличие, скажем, от киски. Последняя может царапаться и драться, если мой пес Мойша захочет ее съесть, но она не осознает Большую Пустоту, которая ожидает ее, если Мойша достигнет своей цели. Понимание своей смертности – фундаментальное и уникальное свойство, определяющее положение человека в мире.

Тем не менее большинство из нас ухитряется хранить эти знания в темном месте и в разобранном виде. Мы живем в отрицании смерти, а, по мнению Хайдеггера, это вовсе не жизнь. Мы не способны понять жизнь, не осознавая предстоящей смерти. Вот вам пример настоящей королевы отрицания:

Священник предупреждает прихожан о внезапности смерти:

– Еще не закончится день, – возвестил он, – а кто-то из нашего прихода может умереть.