Хари и Кари - [18]

Наши охоты

Пришла весна, и с нею пришли надежды: вот, наконец, думал я, мы отправимся на поиски моего старого друга. Но отец почему-то не спешил с этим делом. Сколько я ни докучал ему расспросами, он ничего не отвечал.

— Разве ты можешь в один день зеленый плод превратить в спелый? Попытка, сделанная раньше времени, опасней недозрелого яблока.

— Но откуда ты знаешь, отец, что плод еще зелен? — возразил я.

— Плод — не скажу, но рука, чтобы схватить его, и голова, чтоб обдумать дело, они еще зелены, в этом я поручусь, — засмеялся отец.

Я был обижен не на шутку.

— Отец, — сказал я, — разве мне не семнадцать лет? И разве я не знаю всех жителей джунглей, как брат знает брата? От Полосатого Брата до Кака-Вади, павлина, есть ли хоть одно существо, которого бы я не знал в джунглях?

— Ты прав, мой сын. Ты — хороший охотник, — ответил отец. — Но спешить нам не приходится. Имей терпение, малыш, ты родился только вчера. Доверься своему отцу, и, прежде чем кончится лето, твое желание сбудется.

Я увидел, что у отца есть свои планы относительно поимки Кари, а перестал надоедать ему.

До этого времени мы охотились на свой риск и страх и потом сбывали шкуры скупщикам, которые приезжали к нам из города, но теперь мы ушли с привычных мест и перебрались к востоку, где вдоль реки раскинулись поселения. Отсюда отправлялись в лес большие отряды охотников, и мы нанимались к ним в провожатые. Скоро слава о нашем искусстве прошла по всему краю; приезжие охотники не желали в проводники никого другого. Чаще всего это были англичане; иные служили у нас в городах, а некоторые приезжали для охоты на тигров издалека, из-за моря. Они привозили с собой какие-то особенные ружья, целые ящики ружей разных сортов. А иногда нам приходилось водить на охоту наших индийских князей — магарадж. Они приезжали с низовьев реки на разукрашенных слонах, с целым поездом свиты. У слонов были вызолочены бивни, раскрашены уши и головы. На шее у них сидели магуты, одетые в белое, а за спиной у магутов устроены были расписные хаудахи, — в них сидели магараджи в великолепных одеждах и в тюрбанах, убранных драгоценными камнями. Магараджи приводили с собой целые отряды полуголых загонщиков с большими барабанами. В лесу загонщики рассыпались цепью по двое и отчаянным шумом гнали зверя прямо на охотника.

Мне не нравились городские люди. Они ничего не понимали в лесной жизни. Тигра, Полосатого Брата, они называли «добычей». Слонов — умных, как человек, и могучих, как буря, они звали «слоновой костью», потому что они неспособны увидеть слона и видят только дорогие слоновые бивни. Посмотришь на них в лесу, и смех разбирает. Они снимаются с ночевки, оставляя после себя тлеющие головни, обрывки газет, бутылки, яичную скорлупу. В самую глубь джунглей за ними тянется широкая дорога; самый сильный ливень, и тот не смоет их следов. Малый ребенок может идти за отрядом и собирать окурки сигар и консервные банки.

— Так всегда бывает, — говорил отец. — Домашний и дикий слон тоже не похожи друг на друга. Или возьми собаку, которая жила с человеком. Она не скроет в джунглях своего следа. А собака, выросшая на опушке джунглей, пройдет и не оставит за собой ни следа, ни знака Корова бредет по деревне ночью, и всюду грязнит, и шумом будит половину поселка. Даже во сне ты слышишь ее присутствие. А дикий буйвол? Грузный зверь разрезает воздух, точно стрела; свист воздуха — это весь его шум. Он не щиплет много травы в одном месте, чтобы охотник не настиг его по следам. Он не оставляет позади себя на каждом шагу кучи помета, и даже там, где он пьет и купается, почти не видно его следов. Трава, на которую он ступает с огромной тяжестью, недолго хранит отпечаток его копыт. Через несколько часов она уже выпрямится и скроет его дорогу. Дикий зверь не знает, с какой стороны появится враг, потому он осторожен и чуток. Городской человек и домашние животные спокойны — им нечего опасаться, они не смотрят по сторонам! Из безопасности родятся вялость, неряшливость и невнимание!

Я был согласен с отцом.

Люди из города принесли с собой в джунгли палатки и барабаны. У джунглей есть свои голоса: птичий щебет, рев тигра, трескотня обезьян, вой шакалов. Но барабанный бой был худшим из всех звуков, какие я слыхал в своей жизни.

И охотились горожане по-своему. Они на охоте не рисковали ничем; весь риск был на стороне зверя. Такая охота достойна труса. Мы охотились с ними и помогали им бить зверя, но эти охоты были мне не по душе.

Ранним утром меня посылали с отцом на разведку. Порой мы бродили часами по лесу, чтобы выяснить, куда ушли звери. Потом пять-шесть часов уходило на возвращение к лагерю. Чуть стемнеет, весь лагерь ложился спать, а в четыре часа утра, после быстрого завтрака, охотники снимались с места и отправлялись туда, где нами с вечера был обнаружен зверь. Охотников иногда собиралось до двадцати. Они ехали на слонах, с которых, конечно, сняты были обычные украшения; только соломенные подстилки и простые деревянные хаудахи привязаны были к спинам слонов. Весь этот поезд шел одной дорогой, а мы с загонщиками — другой.