Хари и Кари - [14]

Слоны кончали уж водопой, когда над рекой качнулись рога оленя. Серебряный свет струился по его бокам. Он спустился к берегу между слонами и буйволами; слоны защищали его справа, буйволы — слева. Олень был высок и красив; в лунном свете все его тело казалось отлитым из серебра. Он пил, до половины погрузившись в воду; одно ухо — вперед, другое — назад; одним ухом он слушал шорохи джунглей, другим — течение воды. Только слух может предупредить его об опасности во время водопоя; чутье — не в помощь, потому что нос под водой. Зрение тоже, потому что глаза опущены низко к воде.

Олень начал пить, помахивая в воздухе коротким хвостом. Вдруг хвост замер: откуда-то с берега послышался шорох. Миг, и олень стоял уже, обернувшись к джунглям, с ушами, поднятыми навстречу ветру. Ветви дрогнули возле него, и он прянул в сторону, туда, где в тени кустов притаились буйволы.

С дерева слетела пантера, но промахнулась; олень ворвался в самую гущу стада. Хищник прыгнул раз, другой и наткнулся на стену каменных лбов и копыт. Олень был в безопасности; пантере пришлось отступить.

Опять стало тихо в джунглях. Луна зашла, и глубокое молчание охватило землю. Казалось, этому молчанию не будет конца. Но вот трепет пошел по лесу. Первый луч блеснул в высоте; зазвенели в воздухе птичьи песни. Стволы и ветви, очертания берега и далекие просторы, которые только что были едва различимы, загорелись сверканием красок.

Золотым факелом поднялось в небо солнце.

Лесная наука

Джунгли — хорошая школа и для зверей и для мальчиков. Отец был в этом твердо уверен. «Чтение и письмо, — говорил он, — последняя ступенька лестницы. Прежде человек должен набраться опыта и окрепнуть в борьбе».

Я учился жизни у джунглей — у природы и у зверей.

— Охотник в джунглях должен помнить три закона, — говорил мне отец. — Первый закон — не бей зверя, не предупредив его; второй закон — не убивай для еды, и третий — не знай страха.

Первый закон был мне понятен. Я не забыл еще, как сагиб выстрелил в заднюю лапу тигра и мы чуть не погибли. Отец рассказывал мне, что такой же случай был и с ним. Он взялся помогать на охоте двум английским офицерам. Они устроили в лесу помост и поблизости от него привязали для приманки козла. Настала ночь, и на поляну вышла пантера. Должно быть, она заподозрила ловушку. При свете луны было ясно видно: не тронув козла, она повернула назад. Тогда один из охотников, боясь упустить добычу, выстрелил. Но в спешке он промахнулся; зверь, взвился в воздух и ринулся на помост. Белые клыки, открытая пасть — не было времени для прицела. Отец спрыгнул на землю и испустил пронзительный крик — крик самки пантеры в опасности. Зверь обернулся, замер, и в этот миг отец уложил его выстрелом в сердце.

Если ты окликнул зверя, ты показал ему свое превосходство, и победа уже за тобой.

И другие правила объяснял мне отец. Мясо можно есть в странах с умеренным климатом; в жарких странах есть его вредно, а охотнику и подавно: запах хищника следует за ним повсюду, и животные джунглей бегут при его приближении. Так же точно чувствуют звери и запах страха. Как все животные, в минуту ужаса человек источает острый и резкий запах, и жители джунглей сразу узнают по нему о присутствии человека.

Отец был прекрасным стрелком из лука и из ружья; мне с ним не приходилось тягаться. Я боюсь, что мне не поверят. Бывало, где-нибудь у реки он указывал мне на сокола на вершине дерева и говорил:

— Сын мой, глаза твои зорки. Брось в эту птицу камень и сгони ее с места.

Я исполнял приказание, а он, приковавшись взглядом к реке, целился в птицу по ее отражению в воде и семь раз из десяти попадал в свою цель на лету. Если ему случалось дать промах, он молча закидывал ружье за плечо и продолжал свой путь; но, когда убитая птица падала вниз, он всегда замечал:

— Так, сын мой, мы полагаемся больше на точность расчета, чем на зрение.

Слух у него был очень остер. Ночью он стрелял по звуку, и если преграда была между ним и добычей, он это чувствовал; он прислушивался к движениям животного, пока звуки движений не становились совершенно чисты от всякой помехи. С ним ночью по джунглям ходить было так же легко, как и днем.

Первое, чему отец научил меня, — это понимать, куда направляется зверь и зачем. По следам и по запахам, по колыханию кустов я должен был узнать, с кем ждет меня встреча.

Вот глухая лесная тропа и медвежьи следы. Как знать, наткнусь ли я здесь на косолапого зверя? Тут было много способов, и один — самый верный. Медведи — большие охотники до муравьев. Медведь лежит возле муравейника и слизывает выползающих муравьев, пока муравейник не опустеет. Ты идешь и смотришь на муравьиные кучи. Если медведь прошел здесь, эти кучи пусты; если же кучи кишат муравьями, ты можешь быть спокоен: медведь далеко.

В дождливые дни трудно узнать, где медведь. Следов его не различить. В промежутки между порывами ливня можно заметить отпечатки лап, но тут никак не узнаешь, какой это зверь проходил. Счастье только, что в пору дождей животные менее охотно нападают друг на друга: звери боятся дождя и грома.

Однажды мы с отцом были в глубокой чаще, когда разразилась гроза. Было два часа пополудни. Вдруг тучи застлали небо, грянул гром, и в джунглях стало темно, как в полночь. После каждого проблеска молнии в сгустившейся тьме я видел вокруг себя глаза зверей. Напуганные грозой, они не думали на нас нападать. Дождь лил, темнота облипала, точно огромная черная пантера, промокшая до костей, терлась о нас своей мокрой шерстью. А когда потянул ветер, эта черная шкура встряхнулась и каждый волос ее выпрямился, сырой и черный.