Хаос и Порядок - [25]

Те лишь слегка улыбнулись, посочувствовав женщине, вынужденной ухаживать за больным стариком. Питер искоса взглянул на Кетрин, закусившей губу. За несколько недель работы с ней он заметил, что она всегда делала это, когда пыталась подавить эмоцию. Любую — смех, гнев, радость, восхищение, боль, ужас, страх. И он на сто процентов знал, какое чувство сейчас скрывается за этой гримасой. Кет отвела глаза в сторону и сжала руку в кулак. Она, безусловно, вспомнила отца. Любой пожилой мужчина вызывал в ней ностальгию. Рана еще была слишком свежей.

— Вы родственница мистера Уоррена? — Уточнил Питер.

— Мои родители умерли, когда я была еще совсем маленькой. Они погибли в автокатастрофе. Гилберт взял меня на воспитание. Так что можно сказать, что да. Он мой родственник. Он самый близкий мне человек. — Подтвердила Мартина, разливая чай.

Только сейчас агент обратил внимание, что эта женщина была еще совсем молода. Может быть, на пару лет старше их с Кетрин. Но ее одежда, образ жизни и, возможно, трагедия, произошедшая в детстве, сделали ее угрюмой, строгой и выглядящей на десяток лет старше.

— Спасибо, мэм. — Поблагодарила ее Кетрин и протянула фотографии с символикой, найденной на местах последних преступлений. — Вы узнаете эти символы?

Женщина в течение нескольких минут рассматривала снимки, не выражая никаких эмоций, и отложив фото, сняла очки и посмотрела на Кетрин.

— Вы не хуже меня знаете, что это значит. Кельтский крест — символ единства четырех стихий и трех времен — пошлого, настоящего и будущего. Мы можем узнать, что нас ждет, если внимательно отнесемся к этим символам. Но вас, похоже, это мало интересует? — Мягко улыбнувшись, ответила Мартина.

Она сегодня вообще была более дружелюбна, чем в прошлый раз.

— Вы можете предположить, почему убийца оставляет этот символ на месте преступления? — Осведомился Марлини, отхлебывая ароматный зеленый чай с жасмином.

Мартина пожала плечами и откинулась на спинку кресла.

— Знаете, ведь Гилберт не просто так боится темноты. — Начала она издалека, приковав внимание агентов еще сильнее. — Восемь лет назад наша община столкнулась с некоторыми затруднениями. Нет, тогда дело не дошло до убийств, к счастью, но изрядно потрепало нам нервы. На имя некоторых друидов из высшей касты стали приходить записки с угрозами. Выдержки из Библии, языческие тексты, изречения пророков, содержащие смысл о том, что нас ждет достаточно печальная участь.

— Вы обратились в полицию? — Наивно предположила Кет.

— О, нет, нет! — Заверила ее Мартина. — Нет, полиция нам бы не поверила. Понимаете, среди нас есть достаточно влиятельные люди, которые попытались нас защитить, но ничего не вышло. Нам так и не удалось установить, кто был автором этих записок.

— Но произошло что-то еще? — Предположил Питер.

Женщина кивнула и продолжила.

— Да. Последняя записка пришла 17 марта, Гилберту. Он уже был тогда лидером нашей общины и считал себя ответственным за все. Никому не рассказал о записке, кроме меня. Казалось, что ничего не произошло, как в ту же ночь Гилберт получил инфаркт. Это было тяжелое время для всех нас, но мы выкарабкались и Гилберт выжил. Чуть позже он рассказал мне, что в ту ночь в его спальне какой-то посторонний мужчина напугал его. Он не упомянул что и как, но только после этого брат больше никогда не спит без света. — Мартина произнесла последнюю фразу с драматичностью, присущей скорее страшной сказке для подростков в лагере для скаутов, и казалось, что она хочет добавить еще кое-что, но их прервал хриплый кашель старика.

Мартина усмехнулась натянутой улыбкой и перевела разговор.

— Если вы хотите знать, то Вы — клен. — Указала она на Питера. — И это замечательно, потому что Вы — яблоня. — Перевела взгляд на Кет.

Агент приподнял брови, взглянув на женщину непонимающим взглядом, а потом перевел взор на напарницу. Та тоже недоумевала, но была, судя по всему, больше осведомлена о словах друидки.

— Простите. — Она быстро поднялась наверх, оставив агентов одних и дав понять, что разговор, по крайней мере, на сегодня закончен.

* * *

Вернувшись с работы, Кетрин быстро приняла душ и, укутавшись мохеровый, молочно-белый плед, уселась на диван, включив тихую приятную музыку, и попыталась расслабиться за чтением книги. Но ее мечтам погрузиться в фантазии автора не суждено было сбыться в этот вечер.

«Мужчина, наконец, пробрался сквозь густой лондонский туман и постучал в тяжелые дубовые двери с огромным навесным замком…»

Кетрин вздрогнула от неожиданно раздавшегося стука в ее квартиру. Она не хотела открывать, но посетитель был настойчив и девушке пришлось выбраться из своего вечернего убежища.

— Кто там? — спросила она.

За дверью раздалось неопределенное хмыканье и покашливание.

— Дочка, это я.

Кетрин открыла дверь и увидела на пороге свою мать.

— Мама? — Удивленно воскликнула она. — Проходи. — Пригласила она, распахивая дверь шире.

— Прости, что без предупреждения. — Оправдываясь, проговорила женщина.

Кетрин приняла ее кораллово-красный плащ и поставила мягкие тапочки перед ней.

— Как Рейчел? — Спросила женщина, заглядывая в чуть приоткрытую дверь детской.