Ханна - [58]

— Вне всяких сомнений, он вас любит. Вас и Лиззи.

— Но не настолько, чтобы жить ради нас. Он сказал вам, чем займется, когда ему надоест работать на вас?

Ханна медлит. Зачем говорить об этом?

И все же:

— Он пересечет Австралию из конца в конец. Пешком. И, без сомнения, один. От Брисбена до Перта.

Коллин вынуждена сесть.

— Ханна, он ищет смерти, не так ли?

— Он может добиться успеха. Лишь психи добиваются успеха. Нормальный же и пальцем не пошевелит.

— Он умрет.

"Он уже мертв, — подумала Ханна, — и хуже всего, что он сам знает об этом".

Все же она проголодалась. Уписывала бекон с таким аппетитом, что ей стало стыдно. Перед Коллин. За ее неразделенную боль. Однако механизмы в ее мозгу ни на минуту не прекращали работы: "А если добавить душицы?"

Она добавляет душицу, но дело по-прежнему не двигается с места. Пройдет четыре дня, прежде чем ей удастся получить первый приемлемый результат. Шесть дней на боевом посту. Она плетется в свою маленькую квартирку у Огилви. И на этом коротком пути замечает Мику Гунна. Как они и договорились с Лотаром Хатвиллом, коляска Рыжего стоит в отдалении от ее дома. Невозмутимо подняв кнут к небу, он ждет, сидя на козлах. На Ханну никакого внимания: мало ли тут прохожих. Выбор за нею: садиться или не садиться. Разумеется, раз Гунн расположился здесь, значит, Лотар в Сиднее и где-то ожидает ее. Тайно. Может быть, в том черно-белом домике. "Делать мне больше нечего…"

Она проходит, даже не замедлив шага. А несколько минут спустя, уже потушив свет и мысленно возвращаясь в свое царство реторт и ступок, слышит раздающийся в ночи цокот лошадиных копыт. Коляска удаляется.

Не проходит и четырех часов, как она снова во дворе, ярко освещенном фонарями, где каменщики, плотники и садовники чуть ли не наступают друг другу на пятки. Запирается в лаборатории. И текут новые часы и дни поисков. В основе первого результата, полученного ею, — липа и васильки. Она ароматизирует смесь с помощью роз и мяты (все-таки удалось достать), смесь обретает вязкость благодаря добавлению мякоти свежих яблок и очищенного ланолина. Она носит номер 79. Ханна испытывает ее действие на себе в течение шести часов и, когда снимает маску, обнаруживает, что не только выжила, но явно цела и невредима, нисколько не обезображена (а она была готова ко всему). При внимательном разглядывании в зеркало через огромную лупу, взятую у Джеймса Барнеби Соумса, видно, что цвет кожи стал более мягким, более светлым, чем обычно.

Несмотря на усталость, на синие круги под глазами.

Она смывает остатки крема с лица при помощи туалетной воды собственного изготовления — раствора аптечного спирта, которому в течение двух дней и ночей (что это слишком много, она узнает позднее) отдавали свой аромат несколько цветов ноготков, розы, вербены и который затем был приправлен небольшим количеством недозрелого лимона.

Последствия вторичного испытания, которому она себя подвергла, еще более убедительны: кожа лица стала гладкой и мягкой, ее обычная бледность усилилась, не переходя, однако, в синюшную мертвенность. "Лет сто пятьдесят такого интенсивного ухода — и ты, бука, станешь просто красавицей".

Ну, чего еще ждать?

Она запускает семьдесят девятый номер в производство.

Кроткая Дина в каком-то приюте находит ей трех совсем юных девушек, причем одна из них, Мэгги Мак-Грегор, обладает скрытным, но крепким умом. Они станут ее первыми работницами.

Чтобы решить вопрос об упаковке для номера 79, ей понадобится несколько больше времени. Огилви милостиво предложил ей баночки из-под мармелада. Их у него полный склад. Но они оказались слишком велики. И речи быть не может о том, чтобы продавать крем фунтами или килограммами. Мал золотник, да дорог. В конце концов она вступает в переговоры с китайским коммерсантом и покупает у него целую партию маленьких глиняных сосудов, в которых до этого содержался некий тигровый бальзам, божественная мазь, привезенная из Сингапура. Погрузив их в кипящую воду с добавлением спирта (чтобы снять всякие запахи), очистив от китайских этикеток, снабдив маленькими муаровыми крышечками, покрытыми парафином изнутри и перевязанными алыми ленточками снаружи, она убедилась, что сосуды выглядят совсем недурно.

Соответственно и цена — 5 гиней за штуку, — за которую она решила их продавать, все предварительно просчитав. Вот уж чего она сделала чертовски много, так это расчетов, сто раз одно и то же. Она исходила из того, что будет продавать двадцать пять баночек крема в неделю, как только предприятие наберет нужные обороты, а это, по ее мнению, произойдет к январю 1893 года. Спустя еще полгода производство и продажа должны будут удвоиться, если не утроиться, учитывая вынашиваемые ею планы.

Теперь расходы. В первую очередь на содержание работниц (жалованье, питание, транспорт, красные с черным халаты, шапочки с кружевными лентами — она не станет скупиться на спецодежду). Затем исходные продукты для производства, покупка и оформление упаковки, арендная плата сестрам Вильямс, содержание "кухни" (лампы, продукты и оборудование, нуждающееся в замене) и, наконец, собственное жалованье (она великодушно определила его в сумму 1 фунт в неделю)…