Ханна - [60]

Потому что мало просто производить, мало создать салон и продукты, мало выставить их на продажу. Еще нужно, чтобы о тебе знали. Именно это — главное…

У краснодеревщика, которого ей порекомендовал Робби Уоттс, она заказывает очень красивые шкатулки из сандалового дерева, инкрустированные розовым, выстланные внутри черным бархатом, с отделениями для двух баночек и трех флаконов туалетной воды. Всего пятьдесят шкатулок. И на крышке, в верхнем левом углу, ее выгравированная золотом роспись: четыре вертикальные черты, слегка наклоненные вправо и скрепленные линией, прочерченной справа налево, с утолщенным кончиком, что придает ей вид китайского иероглифа. Двойное "Н" ее имени.

Цена шкатулки — сто гиней.

Это просто сумасшествие, — заметила Коллин. — Вы никогда их не продадите. Ни одна австралийка не позволит себе потратить такую сумму.

Пожалуй, ни одна. А вот их мужья… В качестве подарка к Рождеству. Или к годовщине свадьбы. Мало ли случаев? Коллин, хотите пари?

Она встретится с Родом Мак-Кенной, старшим сыном Коллин, в его рабочем кабинете в помещении Совета по делам колоний. И это при том, что она не слишком-то его жаловала и уж никак не могла вообразить себя лежащей с ним в одной постели. Не потому что у него был высокомерный вид, не потому что он был слишком велик для нее со своим почти двухметровым ростом. Виною тут скорее тупость, присущая многим мужчинам, очень способным и умным на работе, но абсолютно бестолковым в остальное время суток. В частности, в отношении женщин. "Извини, Лиззи, но ты знаешь, что твой брат был именно таким. Не говори мне, что ты обожала его. К тому же он умер. А за давностью лет…"

Дело в том, что Род может быть ей полезен.

— Все очень просто, — произносит Ханна, стоя напротив него (нос ее на уровне кармашка его жилета, куда уходит цепочка от часов). — Я прошу составить мне список двенадцати самых богатых людей Сиднея… Нет, погодите, двадцати, но при условии, что они женаты. Тех, чьи жены делают погоду в высшем обществе этого города… Нет, мне абсолютно все равно, любят они своих жен или нет… Вы ведь всех знаете, не так ли? На таком высоком посту, с вашим честолюбием и вашим исключительным здравомыслием…

Род согласен, что обладает названными качествами, как и многими другими. "Еще больший дурак, чем я предполагала". Ладно, он составит список. Но вот другая просьба Ханны еще больше озадачила его. Когда занимаешься политикой, то просить журналистов об услуге — дело всегда деликатное…

— Ну же, Род, — сказала она. — Совсем напротив — это вы окажете им услугу, намекнув на то, что в Сиднее (не в Лондоне, не в Париже, а в Сиднее, что само по себе уже удивительно) вот-вот откроется салон красоты, специально для элиты, предлагающий кремы, приготовленные здесь, в Австралии, но по тайным тысячелетним рецептам венгерских цыган. Для журналистов такая информация — просто клад.

"Для тебя тоже, Ханна".

Механизм заработал. Вскоре после описанного визита, смущенная и недоумевающая, она поочередно приняла светских обозревателей двух газет: "Бюллетень" и "Сидней морнинг геральд". Затянутая в свое платье для особых случаев, в то самое, с тридцатью девятью пуговицами, стреляя серыми глазами так, что почти загипнотизировала обоих несчастных, поигрывая точёной талией и даже тем легким акцентом, с каким она говорила по-английски, Ханна, ни перед чем не останавливаясь, поведала им самую наглую ложь: что она — австрийка, точнее жительница Вены, дочь графа, чьим кузеном является эрцгерцог Рудольф…

— Увы, да, именно тот, который так трагически погиб в Мейерлинге. Я немного знала бедного юношу, но моей подругой детства была Мария Ветцер. Какая трагедия! Я до сих пор, три года спустя, оплакиваю их…

…Она им также рассказала, что ей 27 лет — "Я выгляжу моложе? Не ищите причин: все дело в моих кремах!"— и что она хранит тайный рецепт королевы цыган, приехавшей умирать в замок ее отца.

— Поверьте, она выглядела на 30–35, а было ей по меньшей мере 75, ведь она знала императора Наполеона.

…Могут ли кремы омолодить женщину? Она засмеялась и жеманно ответила:

— Ну не настолько, чтобы вновь вернуть в детство. А вот стереть лет 10–15 — это вполне возможно.

Она показала им свою "кухню", представила тех, кого назвала "своими малютками-подмастерьями". В данном случае ими были специально нанятые четыре прехорошенькие работницы, затянутые в ярко-алые с черным халатики (малообщительная Мэгги и ее подружки по приюту вряд ли произвели бы на журналистов впечатление).

И, наконец, под большим секретом, абсолютно убежденная, что они разнесут его, едва выйдя за порог дома, она поведала, что пятьдесят шикарных шкатулок с образцами каждого крема и туалетной воды уже посланы в подарок пятидесяти самым элегантным женщинам Сиднея, отобранным в ходе долгого наблюдения.

— Коллин, что, по вашему мнению, произойдет дальше?

— Вы действительно посылали шкатулки, но всего двенадцать. И те, что остались обойденными, будут терзать своих несчастных мужей, пока не получат их. Надо же доказать подругам, что они тоже фигурируют в вашем так называемом списке пятидесяти…

— Да, милая Коллин.