Хана. Аннабель. Рэйвен. Алекс - [10]

Секс. Слово, которое трудно произнести даже мысленно.

Меня бросает в жар. Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что Анжелика исчезла. Музыка вколачивается в каждую клеточку моего тела, и я опасаюсь, как бы мне не рассыпаться на куски. Я двигаюсь обратно в центральное помещение, решив подняться наверх, но вижу в углу Стива. Глаза у него полуприкрыты, лицо залито красным светом лампочек, выложенных в круг на полу и соединенных в одну цепь, — возможно, ту же самую, которая ведет к электрогитарам.

Когда я направляюсь к Стиву, он замечает меня. Поначалу лицо его совершенно не меняется. Потом я вступаю в узкий тусклый луч, и Стив улыбается. Он что-то бормочет, но я ничего не могу расслышать: двое парней наяривают на своих инструментах.

Мы оба одновременно делаем шаг вперед, преодолевая последние несколько футов. Руки Стива смыкаются у меня на талии, а горячие пальцы, вызывающие трепет, скользят по открытому участку кожи между рубашкой и поясом шорт. Я кладу голову ему на грудь. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и в результате его губы касаются моего лба. Потом он предпринимает еще одну попытку, но я моментально врезаюсь ему в нос. Стив отшатывается.

— Ой, прости, пожалуйста!

Но мой голос тонет в общем шуме. Лицо у меня пылает. Стив весело улыбается. Затем он опять наклоняется — очень медленно, превращая свой жест в шутку. Он осторожно целует меня, его язык мягко проскальзывает между моими губами. Я чувствую, как музыка вибрирует повсюду, переполняя сердце неистовством. Я боюсь, что моя плоть расплавится — я растекусь, я рухну на Стива.

Его ладони гладят мою талию, и он притягивает меня к себе. Пряжка его ремня с силой впивается мне в живот в районе солнечного сплетения, и я резко втягиваю воздух. Стив слегка прикусывает мне губу — я не уверена, что случайно. Я не могу думать. Тут ужасно жарко. Мы слишком тесно прижаты друг к другу. Я пытаюсь отстраниться, но у меня ничего не получается. Он обвивает меня обеими руками и крепко прижимает к себе. Его пальцы снова скользят вниз по спине, поверх шорт, добираются до моих голых ног. Он обхватывает внутреннюю сторону моих бедер, и мне представляется комната, увешанная нижним бельем. Оно до сих пор вяло болтается в темноте, как сдувшиеся воздушные шарики — утренние останки после празднования дня рождения.

— Подожди, — произношу я и упираюсь ему в грудь.

Он раскраснелся и вспотел. Челка прилипла ко лбу.

— Подожди, — повторяю я. — Мне нужно поговорить с тобой.

Я не уверена, что он понял меня. Ритм музыки по-прежнему отдается у меня между ребер, и слова мои на ее фоне — просто-напросто слабая вибрация. Стив отвечает что-то неразборчивое, и мне приходится податься к нему, чтобы расслышать.

— Я хочу танцевать! — кричит Стив.

Его губы касаются моего уха, и я ощущаю легкое покусывание. Я вздрагиваю, но тут же чувствую себя виноватой. Я киваю, давая понять, что все в порядке и я согласна.

Что ни говори, а неисцеленным не разрешается танцевать вдвоем. Вообще-то мы с Линой иногда тренировались, подражая женатым парам, кружащимся на всяких официальных праздниках. Обычно мы дурачились, размеренно переступая под музыку, суровые и закостеневшие. «Раз-два-три, раз-два-три!» — вопит Лина. Я буквально задыхаюсь от смеха, а она подталкивает меня коленом, чтобы я не сбивалась с траектории, и голосом нашей директрисы Макинтош сообщает, что я — сущее безобразие.

Одобренные обществом танцы всецело подчинены правилам: здесь и схемы, и поддержки, и сложные маневры. Но когда Стив притаскивает меня поближе к музыкантам, я вижу лишь бурлящую людскую массу, напоминающую многоголового морского змея. Парни и девушки вертят задами, размахивают руками, топают ногами, подпрыгивают. Никаких запретов, чистая энергия — ее прямо хочется утилизировать. Готова поспорить, что ее хватило бы Портленду дней на десять. Тут не просто волна, а настоящий прилив океана тел.

Я позволяю себе влиться в него. Я забываю про Лину, Фреда Харгроува и объявления, которыми обклеен город. Мелодия вибрирует в моих зубах, стекает по моим волосам, колотится в глазных яблоках. У нее привкус песка и пота. Я ору, сама того не желая. Чьи-то руки (Стива?) на моем теле пульсируют в ритме моей кожи, путешествуют по самым потаенным местам, и каждое прикосновение подобно биению темноты. Рациональные мысли улетучиваются или превращаются в густой туман.

Это свобода? Счастье? Не знаю. Но все равно. Это иное. Я ощущаю себя живой.

Время делается прерывистым. Оно распадается на промежутки между ударами барабана, расщепляется на осколки — и становится бесконечно длинным, таким же, как стремительно взлетающие гитарные аккорды. Мне кажется, что воздух сделался жидким, и я распадаюсь в нем целиком. Я машу руками. Я втянулась. Я — энергия, и шум, и биение сердца — бум, бум, бум — эхом повторяющее ритм музыки. Стив рядом со мной, а потом — у меня за спиной. Он притягивает меня к себе, целует меня в шею и шарит у меня по животу, но я почти не чувствую его.

На долю секунды — все исчезает, и меня переполняет огромная радость. Я — никто и никому ничего не должна. Моя жизнь принадлежит только мне.