Хам и хамелеоны. Том 2 - [89]

Уверенность, с которой Англичанин отстаивал свои условия, объективно неисполнимые, не могла не вызывать удивления. Он никого не принимал всерьез из их делегации, за исключением Рябцева-отца. В глазах чеченца сразу появился тщетно скрываемый интерес. Но согласно инструкции полковника Майбороды, за время встречи Рябцев-старший не произнес ни слова…

Его переполняло мучительное чувство, что не только чеченец, но и сам он, оба они в равной степени, стали жертвами какой-то непростительной в их положении наивности. Разве можно было не понимать, что никто и ничего здесь не контролировал, все только делали вид, что за что-то отвечают. Этого требовали инструкции и должностные обязанности. Только и всего. Паническое чувство неуверенности во всем, сопровождаемое полным разбродом в мыслях, сдавило сердце Рябцева холодными тисками, когда уже на выходе, с порога, Кадиев повернулся к нему, окинул его своим тяжелым взглядом и, обращаясь к нему одному, пообещал:

— Я передам его лично в руки. Даю слово…

С этого момента ни минуты сна, ни минуты покоя Рябцев и подавно уже не знал…

По договоренности, достигнутой при посредничестве Арби Ахматова, двух боевиков из окружения Масхадова планировалось доставить из Лефортовского изолятора в Грозный за двое суток до обмена.

В Московском ФСБ особых результатов от операции не ждали, резонно подчеркивая, что «двойной замес» чреват сюрпризами, хотя именно люди генерала Агромова, начальника ФСК при ФСБ, разработали эту запутанную схему, а затем настояли на ее утверждении. Но приказ есть приказ, его и выполняли.

После отъезда Шерстобитова в Москву полковник Мельников, координатор оперативных служб в Чечне, помимо своих обычных обязанностей, взялся официально представлять еще и интересы «московских следственных органов». Он сообщил, что ФСБ отказывается доверять конвой другим структурам. Там решили сопровождать арестантов силами лефортовских «безопасников». Третьим в списке обмена фигурировал Дота Ахобадзе по кличке Доди — пятнадцатилетний родственник Лечи Кадиева. Капитана Рябцева и отдельно от него еще двоих военнослужащих федеральных сил Кадиеву предписывалось выдать в другом месте, но в то же утро, практически в одно и то же время. Там же он должен был забрать своего Доту…

Как только родственная связь между задержанным пятнадцатилетним бандитенком и Кадиевым была установлена и как только выяснилось, что в сети УВКР подросток попал по чистой случайности, Майбороде не оставалось ничего другого, как заново просчитывать возможные последствия нового поворота событий. Вновь перекраивать операцию было уже поздно. В то же время в разыгрываемой комбинации подросток мог стать значимой фигурой, возможно, даже ключевой. И полковник делал всё, чтобы этого не произошло.

Меры предосторожности приходилось принимать и в отношении капитана Рябцева. До последней минуты не оставляли опасения, как бы в стане Кадиева опять что-то не переиграли. Не ровен час там решат, что армейское командование не в меру печется о судьбе капитана. В таком случае почему не взвинтить ставки?

Информация, которой располагал на сегодня полковник Майборода, уже не подлежала сомнениям: вместе с Рябцевым полевой командир Кадиев готов освободить рядового Лисунова и старшего сержанта Ферапонтова. Одно это приравнивалось к победе. Не так часто удавалось вытащить солдатиков из плена. О том, что должны испытывать сами пленники, если их, конечно, посвящали в планы о возможном освобождении, и говорить не приходилось. В случае благополучной развязки речь могла идти не просто об удачно проведенной армейской операции, но и о спасении солдатских жизней.

О точных координатах рокировки предстояло условиться в последний момент по сотовой связи. Однако заранее было обговорено, что выдача пленников, и с той и с другой стороны, состоится на блокпостах в пригороде Грозного. В обмен на Рябцева Майбороде предстояло выдать подростка. Поменять бандитенка на капитана и его сослуживцев предстояло по всем законам жанра, — именно такие сценарии еще недавно разрабатывались для обмена шпионами на пограничных кордонах, и это нагромождение благоглупостей, противоречащих оперативной логике, Майбороду бесконечно раздражало, да и настораживало.

В который раз перестраховываясь, полковник настаивал на жесткой синхронности обмена и наотрез отвергал идею, исходившую от посредника Ахматова, по сигналу ехать и подбирать освобожденных пленников на дороге в указанном по телефону месте, после того как их отпустят на все четыре стороны. И хотя сторонам удалось договориться, не всё обстояло так просто, как могло показаться на первый взгляд. Иногда Майбороду одолевало сомнение: что, если никаких серьезных переговоров с чеченцами никто вести не собирается? По крайней мере, там, в Москве, в кругу генерала Агромова. Созвать парламентеров за один круглый стол, да сделать так, чтобы побольше съехалось, чтобы места хватило всем желающим, и долбануть по консилиуму из орудия «цветочной» серии. Не этот ли сценарий отрабатывали люди Агромова? А если и продолжали морочить всем голову, то лишь потому, что боялись спугнуть дичь. Где, опять же, гарантии, что всю поголовно чеченскую нечисть удастся собрать в одной точке координат, чтобы разукрасить их требухой близлежащие лесопосадки, подкорректировав выпущенный снаряд лазерной подсветкой? В самом деле, не лучше ли первыми пойти на крайний шаг, чем дожидаться, пока чеченцы, окончательно очумев от войны, ринутся толпой в шахиды или поднатаскают на эту роль обездоленных, пущенных по миру вдов и детишек из-за соседнего забора.