Хам и хамелеоны. Том 2 - [90]

Посредник в очередной раз перетасовал все карты. Он требовал перенести обмен с понедельника на воскресенье… Информация от Арби Ахматова поступила в субботу поздно вечером, практически среди ночи, то есть за несколько часов до нового срока, на котором он настаивал: выдачу родственника Кадиева в обмен на капитана Рябцева требовали произвести на рассвете.

Требование было принято. Майбороде вновь пришлось всё координировать с офицерами ФСК в Моздоке. Самого Мельникова на месте не оказалось. Вслед за Шерстобитовым Мельникова вызвали в Москву, и он улетел еще днем, не посчитав нужным предупредить об отъезде. Но для его заместителей новость многого не меняла. План оставался в силе. Какой смысл перекраивать сценарий? Днем позже, днем раньше — какая разница?

Местом обмена капитана Рябцева на Доди Арби Ахматов назвал блокпост № 11 по Старопромысловскому шоссе — фактически на окраине города. Разумеется, сам Ахматов с этой минуты ничего не решал: он лишь передавал инструкции, которые ему диктовали по телефону.

Новое требование ставило Майбороду в уязвимое положение, но он понимал, что не время торговаться. И он принял решение. Среди ночи Майборода выслал к блокпосту рекогносцировочную группу, поставив перед людьми задачу — тщательно осмотреть бугристую и испещренную пролесками местность хотя бы через приборы ночного видения. Две группы прикрытия отправились для скрытого наблюдения за местностью с запада и с северо-востока. На дорогах было приказано выставить усиленные посты и контролировать любое передвижение…

Через час после прибытия групп в район операции полковнику доложили: ничего подозрительного не обнаружено. По соседству базируются мотострелки. Квадрат они излазили вдоль и попрек. Видимость с блокпоста хорошая. На случай осложнения обстановки имеются необходимые укрепления. Западнее, за дамбой, тянется заминированное несколько месяцев назад поле — с использованием самоуничтожающихся мин. Сектор контроля и наблюдения таким образом значительно сужался.

Местоположение блокпоста, добротно отстроенного из бетонных плит, тоже выглядело вполне подходящим. Брошенный жителями аул, на который осенью кто-то из летчиков по ошибке «разгрузился», вывалив на дома весь боекомплект, лежал как на ладони. От ближайших развалин аула блокпост отделяло бывшее четырехполье с холмиком посредине. Расстояние — не более пятисот метров. Снег с развалин уже стаял. По периметру рос бурьян. За дальними остовами домов начинался спуск в низину, на дне которой текла речушка, летом высыхающая, по весне полноводная. Влево по берегу тянулся овраг. Он сворачивал за лесопосадки. Чтобы остановить размывание почвы, здесь когда-то посадили лес. Тогда же проложили и дорогу, уходившую вправо, ее легко можно было отсечь. Рядом с дорогой, сразу за полем, высилось несколько полуразрушенных домов: торчали одни стены, чернели провалы окон. А перед домами виднелись старые боевые укрепления и осыпавшиеся, бурьяном заросшие окопы. В оптику удавалось рассмотреть даже некое подобие блиндажа, покрытие которого разворотило взрывом…

Поспать полковнику так и не дали. Шел третий час ночи, когда из Моздока позвонил заместитель Мельникова. Лефортовские арестанты в Моздок не прибыли. В последний момент в Москве тоже вдруг решили «перетасовать карты» — выдачу одного из лефортовских кандидатов попросту аннулировали. Кого угораздило принять такое решение? По какому праву? Объяснения заставляли себя ждать. Вместо запланированного арестанта предлагали «пустить в ход» другого, не менее «достойного», освобождения которого люди Кадиева добивались на начальном этапе переговоров. Нового кандидата якобы «пригрели» у Майбороды под рукой: он кормил вшей в Моздокской каталажке.

Полковнику предлагалось принять решение на свой страх и риск. Он не верил своим ушам. Но сюрпризам не было конца и края. Прежде чем поставить в известность Майбороду, заместитель Мельникова — якобы точно выполнявший полученные инструкции — успел обменяться новостями с Арби Ахматовым. Мельниковский заместитель попытался обговорить с Ахматовым идею выдачи нового кандидата, да еще уверял, что делалось это с благим намерением — выгородить Майбороду, чтобы на случай обострения ситуации оставался хоть кто-то, не скомпрометировавший себя в глазах кадиевцев, ведь никаких гарантий, что новые предложения там примут, никто не мог на этот час предоставить.

Ахматов ответил руганью и даже не гарантировал, что передаст информацию в течение ночи. Сотовый телефон Ахматова с этой минуты перестал отвечать, хотя и оставался включен. Операция была на грани срыва. И в этой неразберихе люди Агромова умудрялись настаивать на соблюдении всего сценария! Горе-заместитель уверял, что приказ исходит не от Шерстобитова, а от самого Агромова, и даже выше.

— Это от кого еще? От Всевышнего, что ли?! — кричал Майборода в трубку. — Вы мне объясните, расхлебывать кто будет всё это? Опять Господь Бог? Да когда вы там очнетесь?

Больше всего полковника коробил тот факт, что переговоры с Ахматовым велись за спиной у него, Майбороды. Кто руководит операцией? Кому впоследствии предстоит отдуваться? Майборода отказывался с этим смириться и продолжал требовать немедленной связи с Шерстобитовым. Безрезультатно. Перезвонив ему через десять минут, заместитель заявил, что шеф вообще «недосягаем». Полковник окончательно вышел из себя. Оборвав телефонную перепалку на полуслове, он вызвал Однораза. Вместе они пытались выйти на свое оперативное руководство в Петербурге, чтобы уточнить инструкции. Но среди ночи и Окатышев оказался недоступен: генерал уехал в Москву. Единственное, что пообещали, так это проинформировать его в течение ночи.