Хакербол - [3]

— Говоришь, в командировке давно не был? — встретил его шеф, хотя Стасик если что и успел сказать, так только «здрасьте». Но тем не менее с готовностью подтвердил:

— Говорю. Любил шефа.

— Куда б тебя… Э! Значит, так. Гони-ка ты на «Точсплав» на недельку.

Он сделал паузу, чтобы Стасик оценил широту его души.

— Для нас привезешь материал про незаурядную профессию, в «Экологическую панораму» что-нибудь бодрящее, и сшиби для Ращупкиной кадрик на молодежную тему. Хоккей?

— Хоккей! — радостно согласился Стасик. Понедельничные рескрипты он всегда принимал радостно, шеф умел подавать свои «иди туда, не знаю куда» аки енотовую шубу с барского плеча — и вот уже младой подчиненный летит, чтобы привезти «то, не знаю что» — непременно приятное и для редакционного коллектива, и для студийного начальства, а может быть, даже и для широких телезрительских масс.

Стасик связался с профкомом «Точсплава», добавил в голос микрофонно-гипнотических модуляций и выцыганил-таки себе одноместный номер с искусственной гравитацией. Потом звонок в аппаратную. Попросил Андрея Андреевича сделать профилактику ТЖК — тележурналистскому комплексу «Фокус» — и размагнитить восемь микродисков.

— Сколько? — с угрюмым недоверием переспросил Андрей Андреевич.

— Так я ж не себе только, мне и Ращупкина кадр заказала, и в «Экопанораму» надо, — зачастил-залебезил Стасик, и это было ошибкой.

— А где я их вам возьму? Восемь. Хм.

— Но ведь надо, надо, Андрей Андреевич… Может, из ваших личных запасников, так сказать… (Усугубление ошибки).

Чарующие модуляции здесь бесполезны, у ст. инженера цеха видеомонтажа профиммунитет.

— Пущай из личных запасников нацарапает, — не отрывая взгляда от текста позавчерашней газеты, прогоняемой по дисплею, посоветовал шеф.

— Я уже сказал про личные, — закрывая трубку ладонью, жалобно хныкнул Стасик.

— Дай сюда.

Шеф протянул руку. Стасик лег животом на свой стол, дотянулся до руки шефа и вложил в нее трубку.

— Андре? Станислав у нас отбывает на «Точсплав», изобрази ему штук десять микрушек поновее, батарейки смени. Хоккей? Как выходные? Х-ха. Х-ха. Рыбки привез? Ну, спасибо, старик. Ну, пока. Ну, заходи.

Передавая Стасику трубку, понизив голос:

— Там у них на «Точсплаве» есть мужик, фамилия не то Безукладников, не то Безугольников, в цехе редкоземельных работает… Делает на центрифуге наплавки па запонки, кулоны и тэдэ — знаешь, такие, с интерференцией… Нужно запонок четыре пары. Привезешь больше — остальные можешь взять себе.

— Ну-у, — протянул Стасик, хотя сильно не любил осложнять доверительные корреспондентские контакты гнусной необходимостью выцыганивать что-нибудь у интервьюируемого. Шеф, тот без труда сочетал службу и дружбу, сразу же объявлял всех, кто находится в десятимильной зоне его истинно мужского обаяния, закадычными корешами, А корешки (от крупных региональных администраторов до кондовых таежных егерей) всегда были рады угодить ему пудовым тайменчиком — или отнюдь не репринтным комплектом «Мира искусства» за 1898 год, интересы у шефа разносторонние.

Стасик, естественно, пытался копировать мужское обаяние, переходил на «ты» сразу после «здрасьте» и говорил всем «старик» и «изобрази все по первому классу». Но… На розовых щеках его еще нескоро должна была пробиться шкиперская бородка и тем более нескоро предстояло ей сделаться прокуренно седой. Что касается кожаной всепогодной куртки, то Стасик ею сумел обзавестись, но не было у этой хрустящей обновки почтенных потертостей, не было длинной и авантюрной биографии, тесно сплетающейся с биографией владельца… Кроме того, Стасик быстро краснел. Успевал залиться робким румянцем еще до того, как «старики» движением брови или неуловимой ноткой ласкового вроде бы тона ставили его на место.

— Ну, давай, камрад. Ни пуха.

Вместе с очками шеф напялил на лицо выражение легкого омерзения, с каковым и продолжил изучение позавчерашних дисплейных новостей.

— Ну, тады покеда, шеф! — Стасик поднял ладонь прощальным жестом, развернулся на пискнувших каблуках и поскакал в аппаратную перезаписи, в личные сусеки Андрея Андреевича. Получил «Фокус», испробовал его во дворе студии на какой-то свеженькой ассистенточке. Свеженькая смущалась, старательно позировала, поворачиваясь по его требованию то в профиль, то в три четверти. Воспользовавшись неопытностью юного существа, Стасик сгонял ее вместо себя в бухгалтерию оформить командировку.

Теледевочек всегда использовали на побегушках.

Но уж которая «войдет в стаж»… У-у-у… Попугаячья расцветка дешевенькой одежонки взятых с улицы малолеток дегенерирует в черные с золотом и бордовостью колера тяжелых артистических блузонов, блистающая в юных глазах исполнительность и готовность к влюбчивости — в утомленное ожидание перевода на должность ведущего режиссера непровинциального театра со скандальезной, желательно, репутацией. Ничего так не поднимает женщину в ее собственных глазах, как ТВ. Ничто так не портит женщину, как ТВ. Нет ничего труднее для женщины, чем попасть на ТВ. Но уж если…

Бродят по студийным звукогасящим коридорам и зашарпанным курилкам черно-бордово-золотые телеинтеллектуалки, неся на лицах слои косметики, которые с возрастом становятся все толще и замесом гуще, а сигареты их и мнения о жизни и людях — ядовитее. Это они создают на студии ни с чем не сравнимый зловещий колорит, паническую атмосферу, в которой трясутся коленки и заплетается язык, а все мысли вылетают из напухающей звоном головы у передовых производственников и лихих покорителей пространств… А телеобъектив в упор и жаркие потоки с нависающих юпитеров здесь ни при чем.