Хаджи - [168]

Ибрагим поворчал, поглаживая усы, и от души рассмеялся.

— Не часто приходится слышать о собственном убийстве с такими живыми подробностями. Я вооружен хорошим пистолетом. Полагаю, шкура Перса не остановит пулю.

— Поверь мне, у Кабира и Рахмана в запасе достаточно, чтобы справиться с тобой. Так или иначе, но они тебя достанут.

— Один из способов, чтобы они меня никогда не достали, это бежать из Цюриха. Я тебе глубоко благодарен, что предупредила. Теперь мне надо подумать.

Урсула протянула из темноты руку и взяла его руку.

— Если ты желаешь мести, то того же желаю я, — сказала она.

— Скажи мне почему, Урсула.

— О Боже, это долгая история. Конечно же, ты вправе знать. Так вот, Ибрагим… я связалась с Кабиром сознательно, но я была тогда очень молода. Несмотря на свою профессию после войны, я была совсем наивна. Я смотрела сквозь пальцы на одни уродства за другими, пока… Я ничего не делала, чтобы это прекратить… Деньги, подарки казались такими легкими. Ну, скажем, достаточно легкими, чтобы шлюха поддалась. Но я знала, что есть черта, которую я не смогу переступить. Есть на свете вещи, внушающие мне отвращение.

— Хорошо быть способной хранить подобную веру.

— Кабир — дьявол. Грубость его извращений становилась все более мерзкой. Что я могу сказать? Мужские проститутки, женские проститутки, им он платит достаточно, чтобы они позволили унижать себя. Даже то, что он их заставляет делать с животными, в том числе свиньями, собаками, лошадьми… ну ладно, причуда — это причуда, но… — Она на момент остановилась, не в себе, и начала снова дрожащим голосом. — Когда мы вернулись в Дамаск… Дети! Я видела девственных мальчиков и девочек, девяти-десяти лет, только лишь не разделанных на мясо. Ты хочешь увидеть, что он сделал, так я тебе покажу!

Она подняла вуаль и приблизила лицо к свету. Оно было цвета мела. Глаза ее остановились. На щеке багровое пятно.

— Посмотри хорошенько, мой хаджи, это ожог от сигареты. И на теле у меня шрамы. Но настоящие шрамы внутри. Он стал бояться, что я его оставлю. Я ведь устраивала большинство его забав. Я была физически принуждена принимать большие дозы героина. Как ты видишь, я стала наркоманкой.

— Боже мой, не думал, что меня еще можно чем-нибудь поразить, — мягко сказал Ибрагим.

— У меня есть шанс выздороветь, если я смогу уйти от него. Есть клиники. Я не слишком далеко зашла. Ну так что, Ибрагим? Желаешь ты мстить или нет?

— У тебя есть план, Урсула?

— Есть.

— Тогда у тебя есть и сообщник.

Неуклюжий Перс постучал по фонарям в эллинге и осмотрелся. Все ясно. Он принял от Урсулы хозяина и помог ему встать шатаясь. Кабир с самого утра накачался наркотиков. Его положили на императорскую кушетку, а Урсула повозилась с пультом и включила какую-то музыку.

— Когда они придут? — пролепетал Кабир. — Взгляни на эту чертову кушетку. Я заплатил этим швейцарским собакам десять тысяч долларов за ремонт. Смотри, она не ходит ни вверх, ни вниз, и не поворачивается.

— Им еще надо что-то там сделать с кабелем, — сказала она.

— Все они воры.

— Не волнуйся, дорогой. Для этого представления кушетка тебе не понадобится.

— Что они будут делать? Ты мне обещала что-то безумно особенное.

— Они скоро будут здесь, и ты все увидишь сам. Это не похоже ни на что из того, что было раньше. Парочка оригинальна неописуемо.

Урсула кивнула Персу, что взяла дело в свои руки, и пусть он займет свой сторожевой пост.

Султан заколебался, и она почувствовала мерзкий приступ страха.

— Ну? — спросила она.

— Есть хочу, — сказал Перс.

Урсула зависела от его аппетита. Он оправдал ожидание, и у нее отлегло от сердца.

— Сегодня вечером будет шоу только из двоих, — сказала она. — Я не назначала повара.

— Но я же голоден, — настаивал Перс.

— И почему я не привязала тебя к тарелке из кухни? Я тебе принесу на пост.

Султан расплылся в широком оскале, обнажив золото во рту. Он двинул свое массивное тело вниз по короткому коридору, туда, где стояли под крышей катер и полдюжины парусных лодок. Комнатка охранника была маленькая, но со всеми новинками охранной техники. Во всех комнатах были установлены камеры, изображения передавались на полдюжины экранов. Султану был виден дремлющий хозяин и Урсула на кухне.

Она поставила на поднос четыре тарелки с верхом, чтобы наполнить его бездонное брюхо. Это была сильно наперченная еда, наперченная настолько, чтобы стал совсем незаметным цианид, которым ей удалось обрызгать еду, загородив ее спиной от камеры. Она поставила поднос перед ним.

— Это тебя поддержит на некоторое время.

— Урсула, — доверительно шепнул Перс, — что ты сегодня устраиваешь?

— Ты ничего подобного еще не видел, — заверила она его. — Не отрывайся от экрана.

Он с чавканьем разделался с отбивной из ягненка, потом с еще одной.

— Ты меня без этого не оставляй, — попросил Султан, подмигнув.

— Если эфенди свалится как обычно, включить тебя в забаву не составит проблемы. Предоставь это мне, Султан. Разве я не заботилась о тебе всякий раз?

— Урсула, ты настоящий друг.

Она улыбнулась и вышла, прошла в главную комнату с зеркалами и быстро включила музыку — как раз во время, чтобы заглушить дикий крик со сторожевого поста. Она набралась храбрости выглянуть в коридор и увидела Султана с вылезшими на лоб глазами, кровожадным лицом. Он заорал, схватился за горло, опустился на колени, пополз, протянул руку… и рухнул на пол. Она опасливо приблизилась. Прошли ужасные полминуты. Он дернулся и остался недвижим.