Гувернантка - [52]

— Я узнала, что маленький мальчик, который живет в избе Степана в Кравском… Ваня… ваш с Анной сын. Положение ребенка плачевно. Я поехала к Анне в надежде уговорить ее забрать мальчика к себе. Он отчаянно нуждается в любви, которую она способна ему дать. Жестоко оставлять его там, где он подвергается побоям и унижениям. Я осмелилась поехать к Анне Егоровне, потому что мое сердце обливается кровью.

— И что же Анна?

— Она отказалась. Сказала, что он не имеет к ней никакого отношения. Я не сумела достучаться до сердца этой женщины.

Софи спокойно встретила взгляд князя, ожидая его ответа. Ей пришлось долго ждать.

— Почему вас заботит этот ребенок? — спросил он, наконец.

— Потому что он нуждается в заботе — вашей, Анны, моей. Петр, можете ли вы понять, что значит для женщины дитя, которое нуждается в помощи? Униженный, никому не нужный мальчик. У этого ребенка нет никаких прав, ему нигде нет места. Но он ваш сын. Он ваш ребенок. Точно, такой, как Татьяна и Екатерина.

Софи видела, как лицо любимого побледнело от гнева.

— Это неосмотрительное замечание, — жестко сказал он.

— Пусть так. Зато справедливое. Вы отрицаете, что он ваш сын?

— Возможно, там есть и другие. Не знаю. Возможно, я вроде вашего Генриха XIII, у которого сыновья рождались только вне брака. — В его голосе и холодном взгляде читалась насмешка.

— Но я видела именно Ваню. И именно ему я должна помочь.

Теперь они смотрели друг на друга едва ли не как враги. Затем, неожиданно, князь оказался рядом с Софи.

— О, дорогая! — Он заключил ее в объятия. — Почему вы так говорите? Это безумие. Доверьте мне свои страхи, свои желания. Неужели этот мальчик станет между нами? Смешно! Драгоценная моя, вы не понимаете. Поместить ребенка, в семью Степана было единственным разумным решением. Мальчик вырастет таким же здоровым и сильным, как другие дети. Он найдет свое место в мире. У него есть характер.

— До тех пор, пока его не сломают, — возразила Софи, освобождаясь из объятий.

— Я сделаю все, что вы пожелаете. Хотите, заберу его из Кравского и отправлю в одно из своих московских имений? Он сможет жить в доме и впоследствии стать дворецким. Домашние слуги находятся в более привилегированном положении. Я позабочусь, чтобы он обучился грамоте. Этот Ваня не останется беспросветным невежей.

— О, Петр, разве мы не могли бы позаботиться о ребенке сами? Разве не могли бы мы… признать его?

— Признать?

— Вашим сыном.

— Я — князь Разимов! А в его жилах течет кровь крепостной!

— И княжеская тоже!

Теперь они были на равных. Возмущенный голос Софи звучал так же грозно. Ее слова больно ранили его. Княжеская кровь. Это была правда. На мгновение князь ощутил в сердце холодок страха. Но он не должен уступать. Это она обязана уступить ему.

— Дорогая, у вас слишком нежное сердце, за что я вас и люблю, — ласково начал он. — Но мы живем в мире, где свои законы, которым должно повиноваться. Мой долг — заботиться о семье. О вас и о наших будущих детях. Но что мы можем сделать для Вани? Только то, что я уже сказал, — отправить в Москву. Жизнь покажет, выплывет он или утонет, все будет зависеть от него. Я надеюсь, что у нас вскоре появится собственный сын. Тогда, вы будете думать и чувствовать по-другому. Давайте забудем о нашей размолвке. Я готов дать вам все, что пожелает ваше сердце. Но то, о чем вы просите, противно моей натуре.

— В вашей натуре было дать ребенку жизнь.

— Вы не могли быть более убедительны, будь то ваш ребенок. Но он не ваш…

— Нет! — с чувством воскликнула Софи. — Он не мой ребенок! Но он послан мне, чтобы я спасла его.

— Спасли? — ледяным тоном произнес князь. — От чего?

— От жестокости мира, в котором ему нет места. От безрадостного, наполненного страданиями детства. От людской черствости. Он так похож на вас! Этот ребенок смотрел на меня так… В его глазах я прочла мольбу о помощи. Я не могу отвернуться от него. Мы с вами могли бы дать ему ту любовь, в которой он так нуждается. Вам мешает гордость. Врожденная гордость. И в Ване она тоже есть, хотя он не осознает этого. Давайте возьмем его в ваш большой дом и окружим теплом и любовью. Он так в этом нуждается!

Князь снова обнял Софи. Она чувствовала его губы на своих губах и весь мир их любви, где ей хотелось остаться навсегда.

— Софи, — прошептал князь. — Вы понимаете, что значит для вас выйти за меня замуж? Мы любим друг друга, это так, но не забывайте и того, что я очень влиятелен и богат. Я хочу любоваться этими прекрасными плечами, этой нежной шеей, видеть на ней сверкающие бриллианты, подарить вам все, что имею, — все богатство и всю любовь моего сердца. — Его голос стал глухим от страсти.

Софи взглянула на него:

— Петр, вы так щедры и справедливы! Вы среди первых, решивших освободить крепостных. Я видела ваше сострадание и участие перед одром умирающего Степана. Так проявите вашу милость к ребенку. Вашему ребенку! Сделайте, как я вас прошу! Пожалуйста!

— Вы не понимаете, — мрачно произнес князь, — что то, о чем вы просите, невозможно. И если вы будете настаивать, нам придется расстаться!

— Да, — прошептала Софи. — Я это вижу.

— И это вас не останавливает?