Гуситское революционное движение - [22]
С конца XIV века южная Чехия была ареной бесконечных раздоров. Обнищавшие рыцари во главе подонков тогдашнего общества вели грабительские бои против Рожемберков и церковных сановников. Эти толпы, превращавшиеся подчас в наемные военные отряды, борющиеся за интересы нанимавших их панов, скрывались в дремучих лесах; иногда они приобретали характер грабительских шаек с большой дороги, вымещавших на купцах, на всех проезжих и прохожих свою злобу за то горе, нужду и голод, которые им приходилось терпеть. Эти разбойничьи набеги были обусловлены той нищетой, до которой были доведены как мелкое рыцарство, так и обедневшие бюргеры, голодные, не имеющие работы поденщики, батраки и халупники, и также являлись одним из признаков кризиса феодального общественного строя. Именно поэтому разбойники встречали поддержку у крестьян, имели возможность получить у них продовольствие, находили убежище в разбросанных по южной Чехии хуторах. Подобные длительные и кровавые мятежи происходили и в восточной Чехии, где низшее дворянство так же упорно — не на жизнь, а на смерть — вело борьбу с панством. Эти выступления южночешского и западночешского низшего дворянства нужно рассматривать как прелюдию к его выступлению во главе гуситских войск, которое произошло несколько лет спустя. Раздоры между светскими феодалами, а также все учащающиеся нападения на церковных феодалов содействовали разложению правящего класса.
Открытые выступления против церкви происходили и в чешских городах. Уже в 1412 году ремесленники и бюргеры в Новом Быджове восстали с оружием в руках против тамошнего монастыря и атаковали его крепкие стены. В Оломоуце в 1415 году, в связи с казнью Гуса, по приказу патрициата были сожжены двое бюргеров. По некоторым отрывочным сведениям в 1416–1419 годах в Будеёвице, Домажлице и Бероуне происходили волнения, во время которых у приходских священников и у владельцев церковных бенефициев отнимали их владения. До нас дошли королевские грамоты, направленные против подобных нападений на церковь только в этих трех городах. Однако более чем правдоподобно, что так же действовало бюргерство всех тех городов, где власть патрициата была в той или иной степени ослаблена. В 1414 году в Клатови, Жатце, а в 1417 году в Лоуни монахам и прелатам устроили настоящую резню. Выступления против церкви происходили и в Пльзене, где борьбой бедноты и мелких ремесленников руководил проповедник Вацлав Коранда; то же происходило и в панском городе Усти Сезимово. Окрестности Усти Сезимова уже давно являлись средоточием народной ереси; еретики выражали свой протест против феодализма, отрицая догматы и уставы католической церкви и примыкая к мелким странствующим священникам-проповедникам. Проповедь Гуса в Козьем Замке еще более усилила борьбу крестьянства и мелкого бюргерства против старого порядка. Здесь дело дошло до резких выступлений, направленных против церковной иерархии. В 1419 году города Пльзень, Клатови, Жатец, Лоуни и Усти Сезимово становятся центрами революционного движения. Многочисленные выступления предшествующих лет подготовили их население к восстанию.
Но особенно сильными были волнения в пражских городах, где за десятилетие, предшествующее началу гуситского революционного движения, произошли крупные выступления бюргерства и бедноты. Еще в 1412 году в связи с деятельностью Гуса произошли волнения в Праге. Пражские улицы были свидетелями огромного скопления народа, причем дело дошло до открытых сражений между стражниками городского совета и народом. Тогда же, несмотря на предостережения и просьбы Гуса, коншелы[90] Старого Места приказали обезглавить трех подмастерьев, которые открыто выступили против продажи индульгенций папскими сборщиками. «Многое еще происходило в те дни: каждый день объявляли запрещение сходиться к ратуше, но чем больше приказывали, тем больше людей сходилось; и где бы их ни разгоняли, они вскоре опять собирались и вместе обсуждали все, что случилось в эти дни»[91].
Жизнь тех, кто был виновен в смерти трех подмастерьев, висела на волоске. Бюргерство и беднота, собравшиеся у ратуши, дали почувствовать староместскому патрициату, какую силу они представляют. Они завладели телами казненных юношей и по велению магистра Яна из Ичина в торжественной процессии понесли их в Вифлеем. Так рос справедливый гнев пражского люда, гнев, который не могли сломить ни тюрьма, ни другие кары, обрушившиеся на головы многих участников этой демонстрации.
Ян Гус не принял участия в торжественном погребении трех казненных юношей. Он также не использовал их казнь, чтобы открыто призвать народ к восстанию. Сдержанность Гуса вызвала недовольство пражского люда. В народе говорили, что стражники и коншелы замкнули уста магистру. Однако патрициат хорошо знал, что Вифлеемская часовня в руках магистра Яна — постоянная угроза их спокойствию. В октябре 1412 года Вифлеемская часовня подверглась вооруженному нападению, однако студенты защитили магистра и отстояли часовню. Отъезд Гуса в деревню отнюдь не содействовал «водворению порядка». В ноябре 1413 года были обезглавлены два патриция, коншелы Домшик и Ченек — так бюргерство, на короткое время овладевшее ратушей, выразило свой протест. Эта казнь была лишь прелюдией последующих кровавых судов и казней, которыми полна история Праги. Старый летописец с прискорбием говорит о борьбе бюргерства с патрициатом: «О, сколько на моей памяти обезглавлено в Праге горожан, людей именитых, начиная от пана Домшика и пана Ченека. Убитыми можно было бы заселить «большую улицу! А все это сделали гордость да зависть, ибо везде одни желают подняться над другими, желают власти в Праге, желают получить долю в управлении, дабы обогатиться»
