«Живет, мол, такая бабушка, и телевизор у нее никудышный… Дай, мол, ее порадуем. Узнали, именины когда… Вон! Заслуживает, мол, она такого уважения — дочь хорошую вырастила. И сама — не промах. Хорошим поваром была. В войну санитаркой раненым солдатам пела. А телевизор у нее хуже всех в Гусихе… куда это годится…»
Так размышляла баба Клава, и на глаза у нее слезы наворачивались.
«А как же дверь-то с петель сняли? Да телевизор старый громоздкий, как комод, — не проходил. Не сломали ведь, а аккуратненько в сторону поставили. А я их жуликами называла…»
Баба Клава слышала, что пионеры старым людям всегда хорошее тайком делают. Проснется человек, а у него дрова наколоты. Встанет утром, а огород выполот и полит. Она в кино про это видала, а тут и с ней такое случилось. И новый телевизор ей все больше нравился. Надо бы Моте сообщить, да зачем спозаранки беспокоить — пусть поспит. Работа у него больно беспокойная.
Баба Клава ручки блестящие погладила, а потом ее осенило — не Димкина ли это работа? Ведь телевизор попал в дом через запертую дверь.
— Митьк! — позвала она. Никакого ответа.
Она подошла к раскладушке, стянула одеяло, а там только смятая подушка. Димкин след простыл…
В школьном подвале, тесно прижавшись друг к другу, сидели Димка, Никита Рысаков с Петей Малиночко и Боря Бабулич. Боря Бабулич был в наушниках и это придавало значительность его виду. Второй день работала школьная радиостанция «Гусиное перо». Столько событий произошло за эти два дня. Пете удалось поймать позывные нашего советского спутника. Сняв наушники, он от радости подскочил до потолка, а так как потолки в подвале низкие, набил шишку. Никита тоже хотел послушать спутник, но сигналы потерялись в далеком космосе. Димка очень сожалел, что пока остальные слушали голос Вселенной, он с дедом складывал дрова.
Сбылась и мечта Бори Бабулича — он услышал голос далекой Франции. Правда, это была не француженка, а француз по имени Джек. Француз спросил его про погоду и передал привет Боре и его мадам. А Боря передал привет мадам Джека. Он остался очень доволен знакомством и сел заполнять карточку, чтобы отправить новому другу. На белом картоне черной тушью было нарисовано гусиное перо. Как настоящее. Его нарисовал Никита. Он лучше всех в классе рисует. Не стыдно такой рисунок посылать Джеку.
Димка, затаив дыхание, слушал эфир и думал о том, будто вот сейчас в микрофон говорит вся планета разом. Кузнечики, дельфины, птицы, люди… И он все это слышит. Димка крутанул ручку и вдруг в школьный подвал ворвался далекий русский голос:
— Всем-всем-всем… — так всегда выходили в эфир радиолюбители. После этого они называли свой позывной и становилось ясно, где живет радиолюбитель — в Севастополе, Таганроге или на островах Фиджи.
— Всем-всем-всем… — повторил далекий голос. — Говорит «Северный полюс-31». Терпим бедствие! Льдина дала трещину, всех, кто нас слышит, просим сообщить в центр…
На этом связь оборвалась. Димка даже не успел нажать педаль, чтобы включиться и ответить: «Держитесь!»
Боря Бабулич замер с фломастером над карточкой Джеку, Никита с Петей, вытаращив глаза, смотрели друг на друга.
— Они же терпят бедствие… — повторил Димка, хотя все сами слышали обращение полярников.
— Абсурд… — сказал Боря и уперся пальцем в Северный полюс на карте, прикрепленной к стене. — Ума не приложу, что делать?
— Надо посылать в центр телеграмму! — подскочил Никита.
— Телеграмму… — возразил Петя Малиночко. — Почта закрыта и пока телеграмма придет в Москву, им уже никто не поможет…
Возникла пауза. В эту паузу и вошел в подвал Пантюшкин.
— Так-так… — сказал он. — Все в сборе? Очень хорошо! А я как раз пришел рассказать вам занятную историю, написанную гусиным пером… В наше время!
Боря Бабулич сказал:
— Матвей Фомич, об этом потом! Они терпят бедствие!
— Хватит, я думаю, шутить! — категорично сказал Пантюшкин. — Я давно обо всем догадался, просто тянул время…
— Как вы не понимаете? — подскочил к милиционеру Петя Малиночко. — Ведь в целом мире только мы, может быть, их и слышали…
И мальчишки наперебой рассказали Пантюшкину про сообщение полярного радиста.
Пантюшкин понял всю серьезность положения. Он завел мотоцикл и помчался с Бабуличем на заднем сиденье звонить в Москву в центр научных экспедиций. В конце концов он человек ответственный не только за порядок в родной Гусихе, но и на Северном полюсе.
Он сказал телефонистке, что ему нужно связаться с Москвой по чрезвычайно сложному делу. Через пятнадцать минут Пантюшкин, волнуясь и от волнения раскручивая форменную фуражку на голове козырьком вперед и назад, кричал в телефонную трубку: «Экспедиция СП-31 в опасности! Канал связи, видимо, вышел из строя. Льдина треснула! Кто связался? Да тут, ребята наши…»
— Их спасут? — спросил Димка.
— А как же… — вытер пот Пантюшкин. — Сейчас вылетит вертолет и будет все в порядке…
Вся история с телевизором после этого звонка в Москву показалась Пантюшкину такой мелкой. Даже не хотелось о ней говорить. Все думали об одном и том же — успеет ли вертолет на полюс?
— Мы вам все сейчас расскажем… — виновато сказал Димка. — Все честно…
