И Милютин, указав на карте район Плевны, наиболее удобный для наступления российской армии, продолжил:
— Данные разведки Скобелева подтвердили местные болгары. Барон Криденер, однако, не принял предложений, как мне кажется, разумных, за что жестоко поплатился. Штурм плевненских редутов во второй раз дорого обошелся российскому солдату.
— Князь Имеретинский говорил: у Осман-паши английские советники.
— Турецкую армию обучают английские инструкторы, ей продают винтовки и орудия Великобритания и Германия.
— Какое вероломство. Они подписывают с нами договоры, а сами торгуют оружием.
— Нам, ваше величество, необходимо изменить тактику. Рассчитывать только на храбрость российского солдата, значит, нести большие потери.
— Согласен с вами. Прошу помочь великому князю в разработке плана нового штурма Плевны…
Покинув Белу, великий князь Николай Николаевич направился в Булгарени. В коляске главнокомандующего примостился полковник Скалон, его адъютант. Следом скакала сотня драгун. Сорокаверстный путь проделали за пять часов. Скалону хотелось размять ноги, но главнокомандующий всю дорогу молчал. В ночной темени полковнику казалось, что великий князь спит.
Начало светать, вокруг поблекло. Над землей потянулся туман. Драгуны плыли в нем, подобно сказочным богатырям. Стало свежо.
— Митька, плесни-ка чарку, зябко. — И, крякнув, пожаловался: — Державный братец насулил, а Милютин цифирью насытил, а по мне, лучше синица в руке, нежели сокол в небе.
Повздыхал, выругался крепко:
— Ну, Митька, удружил твой дядюшка.
Скалон оторопел. Не иначе, отстранит великий князь генерала Криденера от командования корпусом. Но Николай Николаевич кашлянул в кулак, сказал со смешком:
— Быть бы биту барону, да не хочу потакать военному министру. Он на твоего дядюшку обозлился…
Криденера разыскали в госпитальной палате. Он пил утренний чай, когда ему доложили о прибытии главнокомандующего. От испуга полное лицо генерала побагровело. Скалон подскочил к нему, помог сесть. Криденер жалобно пролепетал:
— Я, ваше высочество, хотел государю к его именинам Плевну поднести.
— Вижу, вижу, голубчик, вы и сами переживаете. Однако ж, барон Николай Павлович, на расправу ты жидок. Но не будем поминать прошлое, генерал, надо подумать, как положение исправлять.
Через заслоны прорвались, сломив сопротивление таборов Халюсси-паши. Ночью турецкие батареи не осмелились обстрелять колонну Гурко, побоялись — снаряды могут лечь в расположении своих.
Не дожидаясь рассвета, Иосиф Владимирович дал команду генералу Рауху 1-й Гвардейской кавалерийской дивизией уходить к Ловче, а коневодам 8-й Гвардейской кавалерийской дивизии укрыть лошадей и начать окапываться. Знал Иосиф Владимирович, скоро за перевал начнутся жестокие бои. Сулейман-паша начнет штурмовать Шипку. Ему необходимо овладеть дорогой к Плевне.
Пехотинцы, драгуны, ополченцы строили оборонительные укрепления, рыли ложементы, ставили фашины.
Гурко, Столетов и другие командиры появлялись среди строивших оборонительную линию, торопили. Часто раздавался голос Гурко:
— Земля каменистая, рук не жалейте, ребята. Хороший ложемент, солдату защита, а турку смерть.
Собрав командиров батарей, приказал:
— Батареи установите, чтобы фланги прикрыть. Турок в лоб попрет, свинца наглотается, так он попробует нас с флангов взять.
Ставили пушки, где генерал Гурко указал. И разгадал замысел Сулеймана-паши. Тот батареи по высотам установил, на вершинах горных, чтоб обстрел не только перевала вести, но и дороги к Шипке.
Вскоре турецкие батареи охватили Шипку подковой. К перевалу поднимались таборы, готовились к удару.
Иосиф Владимирович понимал: силы защитников перевала недостаточные. Того же мнения и Столетов. Его ополченцы заняли оборону среди солдат и драгун.
Ночью Гурко пробудился от ликующих криков. В землянку, отбросив полог, заглянул генерал Столетов:
— Иосиф Владимирович, Брянский полк пришел!
Не проявлявший своих чувств генерал обрадовался. Помощь, хоть и недостаточная, но вовремя. Генерал чуял, Сулейман-паша со дня на день начнет наступление.
Шум в стане русских турки услышали; и после утреннего намаза Сулейман-паша появился на позиции со своим штабом. Он долго рассматривал в подзорную трубу укрепления русских, потом расположения своих батарей, наконец заявил:
— Начинайте обстрел их расположения и не прекращайте, пока не перепашете все их укрепления. А тем временем пусть аскеры роют траншеи по флангам, сжимайте кольцо вокруг русских.
Подозвал Халюсси-пашу:
— Когда солнце взойдет на той вершине, посылайте таборы в атаку.
Гурко видел, как поднялись аскеры в атаку. Они шли беспорядочно толпами, табор за табором.
— Пойду поднимать своих ополченцев, — сказал Столетов.
А из траншей навстречу туркам поднялись солдаты и по команде батальонных и ротных: «На руку!» приняли таборы в штыки. И уже ни криков «алла», «алла», ни «урра», только стоны и рев сотен голосов.
Не выдержали аскеры, откатились на свои позиции, отошли и солдаты, укрылись в траншеях.
В тот день еще трижды подступали таборы, и трижды поднимались в контратаку солдаты и дружинники.
К вечеру бой стих. В укрытиях от полковых кухонь потянуло варевом. По темну солдаты пошли за едой. А в расположении турок было слышно, как зовет муэдзин правоверных на молитву.
