Военный министр Милютин, побывав под Плевной, пришел к заключению: первый и второй штурм проведены без должной разведки и в этом виновны и главнокомандующий, и главный штаб Дунайской армии.
Они исходили из ложного мнения, что само количественное превосходство русской армий на этом направлении — залог успеха.
Возвратившись в Главную квартиру, Милютин пригласил генерала Непокойчицкого:
— Артур Адамович, не считаете ли вы, что при сложившейся ситуации, дабы не положить российских солдат, правильно будет основательно подготовиться?
Непокойчицкий легко согласился, пообещав убедить в этом главнокомандующего.
Разговор, и довольно нелюбезный, между начальником штаба и великим князем случился на следующий день.
— Мне кажется, вы, Артур Адамович, заразились духом военного министра.
— Помилуйте, ваше высочество, вам прекрасно известно мое нелюбезное отношение к Дмитрию Алексеевичу, но в данном вопросе, считаю, он прав.
— Я обещал моему державному брату взять Плевну в, августе и не мешкая. А уж затем перебросить в Забалканье главные силы армии и мы покончим с войной в этом году. Вы же, Артур Адамович, вместе с военным министром хотите затянуть боевые действия.
— Ваше высочество, хорошо, если третий штурм будет успешным, а как постигнет неудача? Государь с нас спросит. Нет, лучше обложим Плевну и принудим Османа сложить оружие…
После отхода Передового отряда от Старой Загоры Главный штаб был озабочен Шипкинским перевалом, ну как Сулейман-паша прорвется к Плевне и соединится с Османом? Потому и была поставлена перед Гурко задача вывести отряд к Шипке…
— Артур Адамович, я главнокомандующий и позвольте мне решать, быть ли третьему штурму. В одном убежден, с имеющимися силами мы в состоянии одолеть и Сулейман-пашу, и Османа-Нури. И попрошу вас, генерал, подобных советов мне не давать.
Непокойчицкий поклоном головы дал понять, он извлек урок.
Передовой отряд шел к Шипке стремительно. Переход были длинными, а отдыхи короткими. Даже ночных привалов не делали. Надо было отрываться от преследования то Реуф-паши, то Халюсси-паши.
Встречавшиеся по пути таборы опрокидывали чаще всего штыковыми ударами. И тогда генерал Гурко бросался на неприятеля в первых рядах. Призывал:
— Вперед, братцы, вперед!
Нередко пускали наперед кавалерию. И снова Гурко в седле, с обнаженной саблей. Когда путь преграждали укрепления, на рысях выезжали пушки, вели беглый огонь и тут же шла в штыковую пехота.
За Передовым отрядом гнались и Реуф-паша, и Халюсси-паша, но Гурко ускользал, генерал знал: его могут настигнуть крупные соединения противника и тогда неизбежны огромные потери.
Отряд забыл про усталость. Сам Иосиф Владимирович дремал в седле.
Однажды и сон в седле увидел. И был он такой сладкий, потому как очутился в родительской усадьбе, детские годы… Всю ночь шел тихий, теплый дождь. Он монотонно барабанил по черепичной крыше, вдосталь напитал землю… В такую пору матушка говорила, грибной дождь.
И если он, Иосиф, отправлялся по грибы, то с ним шла и дворовая девка Катерина, мягкая, как пампушка. Она звала его барчонком…
Он, Иосиф, любил собирать грибы, ходить в лес, слушать перекличку птиц…
Пробудился Гурко; он в седле, и конь идет иноходью. Усмехнулся, сон, а будто наяву все было… Рядом денщик Василий рысит. Повернулся к нему Гурко, спросил:
— Ты, Василий, по грибы хаживал?
Денщик на генерала посмотрел удивленно:
— Ваш благородь, аль мужицкое дело грибное? То девкам в радость.
К исходу третьих суток подошли к перевалу с южной стороны. Путь перекрыли таборы Халюсси-паши.
И снова, как там, на Хайнкиейском перевале, первыми ударили солдаты дивизии генерала Шувалова, а по флангам, где стояли турецкие батареи, непрерывный, беглый огонь повели пушки отряда.
Сломили первые таборы и вслед за гренадерами двинулась 2-я Гвардейская кавалерийская дивизия и другие части Передового отряда. Прикрывал продвижение арьергард генерала Рауха.
В полночь Передовой отряд перешел Шипкинский перевал.
Отряд, какой привел на Шипку генерал Гурко, расположился на перевале. Иосиф Владимирович телеграммой доложил о выполнении распоряжения главнокомандующего, принялся ждать дальнейших указаний.
Однако Главный штаб отмалчивался. Генерал Нагловский по этому поводу отпустил шутку:
— Там, Иосиф Владимирович, не до нас. В штабе к государеву торжеству готовятся. Великий князь в заботах, как бы императору угодить.
— Что же, подождем, Дмитрий Степанович, пока о нас вспомнят, хотя я неопределенности не терплю. И пока мы на Шипке, надобно укрепляться. Чую, недалек тот час, когда Сулейман-паша попрет на перевал, ему ох как эта дорога надобна. У него, знаю, ближайшие планы с Осман-пашой соединиться. И, коли это произойдет, не миновать Дунайской армии отступления к Систовской переправе.
— Вы, ваше превосходительство, так думаете?
— В этом уверен. И у Сулеймана на такой основе и стратегический план построен. Я всегда высоко ценил военный талант Сулейман-паши. И то, что нам удалось его обыграть на той стороне Забалканья, наша удача и маневренность Передового отряда…
Телеграмму получили через сутки. Главнокомандующий приказывал Передовой отряд распустить, занять оборону на перевале.
