Гурко. Под стягом Российской империи - [46]

В пути, узнав от разъездов, что Реуф-паша взял направление на Арабаджикиой для соединения у Старой Загоры с Сулейман-пашой, принц, племянник императора Александра Николаевича, слабый умом, но с гвардейской выправкой, заметался. Отправив колонну на Новую Загору, с остальными дружинами болгарского ополчения и артиллерией он вернулся в Старую Загору.

Едва расположившись, принц Лейхтенбергский получает новые данные: его кавалерия завязала бой с табором Рауф-паши. Принц тут же отправился ей на поддержку. Однако, не войдя в соприкосновение с турецкими войсками и убедившись в превосходстве неприятеля, он немедленно приказывает отходить к Старой Загоре, одновременно сообщив генералу Гурко о своей невесть какой и откуда приключившейся болезни.

К счастью болгарских дружинников, оставшихся в обороне Старой Загоры, армия Сулейман-паши в тот день успела продвинуться только до Арабаджикиоя. Напрасно турецкий военачальник торопил, его задерживал войсковой обоз.

Опаздывал и Халюсси-паша. А Реуф-паше помешала конница первой колонны принца Лейхтенбергского.

Мечутся ополченцы подполковника Кесякова и капитана Попова, переходят из Старой Загоры в Новую и обратно, не успевают укрепиться с пятой и второй дружинами рядом, ждать Сулейман-пашу. А буквально по пятам за ними шли два табора…

А в Старой Загоре дружинники ждут, успеют ли подтянуться остальные дружины.

Увидел Стоян, как подошли первая и третья дружины, заняли оборону…

Собрал генерал Столетов командиров дружин. Вот они, полковники Депрерадович и Толстой, подполковники Калитин и Кесяков, капитан Попов, поручики Павлов и Узунов, сказал негромко:

— Нас три тысячи, турок в пять раз больше, но будем бить врага не числом, а умением.

Ответили одним выдохом:

— Будем!

— Когда станет невмоготу, не отступать станем, а отходить, поражая врага.

И генерал остановил взгляд на каждом. Задержался на красивом поручике Павлове. И не предвидел генерал Столетов, какая лютая смерть ожидает поручика. Уже в Казанлыке станет ему известно, как над раненым Павловым глумились турки. Они отрубили ему руки и ноги, подняли на штык тело…

— Расчехлить святыню нашу, знамя Самарское, чтоб всем было его видно для поднятия духа дружинников и на страх врагам, — сказал Столетов.

Едва офицеры возвратились в свои дружины, как турецкие батареи открыли яростный огонь. Снаряды перепахивали землю, дробили камень. Вдруг враз смолкли пушки. Минутную тишину взорвали вой и дикий визг. Турки двинулись в атаку. Табор за табором бежали османы. Заалело поле от фесок, впереди, размахивая саблями, бежали офицеры. Стоян поймал одного из них в прорезь взятой у Асена винтовки. Выстрела не услышал, ощутил толчок в плечо. Нелепо взмахнув руками, турок упал.

Запели трубы — и поднялись дружинники и казаки в штыковую. Не выдержали турки, покатились назад.

Едва дружинники залегли, как османы снова двинулись в атаку. Пальнули картечью с батареи казаков и болгар, но турки продолжали наседать. И снова ополченцы и казаки приняли их удар.

Столетов передал приказ: держать Новозагорскую дорогу, ожидая подхода по ней главных сил Передового отряда. Не знал генерал Столетов, что Гурко ввязался в бой с Реуф-пашой. Стояна вызвали к Столетову.

— Поручик, проберитесь на батареи, передайте поручикам Гофману и Константинову перенести огонь на турецкие резервы. Добрая мишень, сомкнуто ходят. Картечью их, картечью!

Подоспели драгуны-астраханцы.

Их полковник Белогуров с высоты седла, увидев, как трудно болгарам-дружинникам, скомандовал:

— В дело, драгуны!

Понимает Столетов: тяжело болгарам, впервые в бою, но держатся хорошо и хотя уже немалые у них потери, но не отступают. Не раз слышал генерал, как поднимались они в атаку с песней: «Напред, юнаци, на бой да вървим…»

А там, где держит оборону дружина Кесякова, слышится песня: «Шуми, Марица».

С визгом понеслась на позиции русских конница черкесов. Залп орудий остановил их после второго, черкесы повернули лошадей.

Но уже турки завязали бой у знамени. Закричали болгары:

— Знаменосец ранен!

Столетов поспешил на крик. Но его опередил подполковник Калитин, подхватил знамя. А вокруг вой и рев турок. И голос подполковника:

— Клятву, клятву блюдите, болгары! Напред, герои!

Добрый конь вынес Калитина из боя, но пуля догнала. Знамя перехватил унтер-офицер Тимофеев.

С батареи Стоян пробрался к ополченцам, поднял их в атаку:

— На нож, войники!

Ударили дружинники в штыки, отбили османов. В полдень Столетов вызвал полковников:

— Сколько еще продержимся?

— Сулейман-паша ввел новые резервы. Первая и третья дружины держатся с трудом. Надо резервы!

— Этого я вам не могу обещать.

— Таборы Весели-паши обходят с запада. Есть угроза перерезать нам пути отхода.

— Велите второй и пятой дружинам начать отход. Будем отступать на Казанлык через город. Улицы преграждайте баррикадами из повозок. Отражайте натиск турок. По выходе из Старой Загоры первой и третьей дружинам сосредоточиться у Дервентского ущелья, поддержать вторую и пятую дружины. Отправляйте раненых. Отход поэшелонно, перекатами. Обеспечьте возможность жителям-болгарам уйти из города. А дружинникам передайте: отступление наше — не бегство с поля боя, а отход вынужденный, когда на одного пять-шесть врагов навалились.