— Поспешай, братцы, покуда Ярило не припекло!
— Вестимо. Тогда не до балагурства, было бы чем дохнуть!
— Споем, братцы?
— Кузьма, выводи!
И солдат, запевала, расправив грудь, затянул на одном дыхании:
Эй, вы, солдатушки,
Бравы ребятушки…
Рота подхватила, а наперед выскочил удалец, застучал, засвистел…
Едва Стоян миновал пехоту, потянулись легкие пушки, зарядные ящики. Следом шагали расчеты.
Узунов погнал коня вскачь, догнал конницу. Конные дозревали в седлах, клевали носами.
Пыль клубилась за конями, и Узунов заехал с подветренной стороны.
Командира Передового отряда генерала Гурко и его штаб Стоян настиг вскорости. Солнце уже снова выскочило из-за тучки и вовсю осветило горы, их вершины, поросшие лесом. Оно начало припекать, и поручик пожалел пехоту, как-то им сейчас, при полной выкладке: подсумок с патронами, ружье с приткнутым штыком, за спиной вещмешок, да еще через плечо тугая шинельная скатка…
Самого генерала со штабными офицерами заметил издалека. Гурко плотно сидел в казачьем седле, а его рыжая, раздвоенная борода покоилась на груди. Генерал смотрел на проходящую конницу, здоровался, подбадривал:
— Здорово, гвардейцы! Молодцы, ребята.
Узунов понял, это едет его, Гурко, 8-я Гвардейская дивизия. Начальник штаба принял донесение Столетова и, приказав поручику следовать с первым эскадроном, подъехал к Гурко.
В ожидании дальнейшего приказа Узунов посматривал по сторонам. Дорога небитая, пыльная, и Стоян с тоской подумал, что в этот день ему не раз предстоит проскакать по ней от головы колонны до арьергарда, в котором, вероятно, пойдут болгарские дружины. А от Столетова снова к Гурко…
По колонне прокатилась команда сделать привал и солдаты рассыпались в поисках какой-нибудь тени. Устроившись, они грызли сухари, курили. К Узунову подсел ротмистр, открыл портсигар:
— Угощайтесь, поручик, здесь таких нет. Из самого Санкт-Петербурга.
— Спасибо, ротмистр.
— Вы, как понимаю, из ополчения генерала Столетова?
— Да, ротмистр.
— Сами русский офицер?
— Наполовину. Хотя я и офицер российской армии, но у меня бабушка болгарка.
— Был слух, вы хотели принять участие в деле под Тырново, но генерал Гурко справился силой драгун.
— Видите ли, речь шла о древней столице болгар.
— Дайте срок, поручик, ваше еще впереди.
— То так. Осман-паша приберег силы.
— Только ли он? Переходы черев Балканы не шутка. Вы думаете, почему генералу Гурко и поручили Передовой отряд?
В голову колонны проскакал генерал Скобелев.
Глядя ему вслед, ротмистр заметил:
— Кажется, Михаилу Дмитриевичу скоро найдут дело, душой чую.
— Мне довелось видеть генерала Скобелева в бою, под Систово. Он, кажется, совсем лишен страха смерти.
— Вот чего нет, того нет. Смерти, поручик, всяк боится. Разве как к ней относиться. Генерал Скобелев ее презирает и тем храбрость солдатам придает. Обратите внимание, как они его любят и, не страшась, в атаку за ним идут.
— Весьма возможно.
— Не хотите, поручик, пожевать холодной телятины?
— Нет, ротмистр, сейчас бы баню принять.
— Чего захотели. В Габрово, извольте…
Короткий привал, и отряд снова тронулся в путь.
Скобелев догнал Гурко, поехали стремя в стремя.
— Любезный Иосиф Владимирович, я испросил согласия главнокомандующего быть с вами на перевале.
— Почту за честь, Михаил Дмитриевич. Какие вести из Европы, говорят ли о том в штабе?
— Европа начинает подвывать уже с той поры, когда мы переправились через Дунай.
— Думаю, это только начало. Неистовства начнутся к концу войны.
Чуть помолчали, и снова заговорил Гурко:
— Мы с вами, Михаил Дмитриевич, встали у предгорий Балкан и мы перевалим их. И сделаем как можно поспешнее.
— Чем вызвана поспешность?
— Турки понимают: Дунайская армия находится в коридоре. Стоит туркам сомкнуть фланги, и наша армия может оказаться в котле… Сейчас пассивность Дунайской армии, как никогда, опасна.
— Я с вами вполне согласен. Но, Иосиф Владимирович, понимают ли это в штабе армии?
— За весь штаб сказать не могу, но генерал Непокойчицкий — вряд ли. Его оперативные способности не выше среднего.
— Печально.
— Сегодня, Михаил Дмитриевич, у нас с вами один путь, к перевалу. Турки не верят в возможность перехода Балкан здесь, но мы им докажем, что и крупными силами Балканы проходимы.
— Позвольте мне, Иосиф Владимирович, открыть с добровольцами дорогу.
Гурко на это не ответил, иное сказал:
— Болгарские лазутчики донесли: в деревне Присово нас дожидаются проводники, они выведут нас в село Хайнкией.
— Долина Роз, Долина крови.
— Постараемся обойтись малой кровью, Михаил Дмитриевич.
Гурко снял фуражку, вытер лоб.
— Разделяю тяготы жизни солдатской, всегда помню о ее святой миссии. Тем паче в нынешней войне. — И разговор перевел. — Вы, Михаил Дмитриевич, изволили выразить желание пройти в Хайнкией с первыми добровольцами. А я полагаю, вам надлежит с частью имеющихся у нас сил продвинуться к Габрово, где, соединившись с отрядом генерала Дерожинского, поступить в распоряжение генерала Святополка-Мирского. Совместным наступлением на Шипку со стороны Габрово, где наиболее значительные укрепления турок, вы прикуете к себе Халюси-пашу, командующего Шипкинским перевалом, и обеспечите возможность нашему Передовому отряду, вырвавшись в Забалканье, повести наступление на Шипку от Хайнкиея. Я даю вам такое распоряжение, заручившись согласием главнокомандующего на совещании.
