Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - [41]

— Вот, скажем, Дэн Ту-цзы, он ведь не был по-настоящему влюблен в женскую красоту, а просто предавался распутству.[137] Я же готов полюбить красавицу страстной любовью, но еще не встретил ни одной, которая могла бы ответить мне столь же пламенным чувством. Как бы мне объяснить вам? Необыкновенную красавицу надолго не удержишь, сердце ее непостоянно, я знаю, что буду сильно страдать, и страшусь этого. И все же я уверен, что способен на настоящую любовь.

Друзья его довольствовались этим объяснением.

Как-то Чжан поехал в город Пу. В десяти ли к востоку от него находился буддийский монастырь «Обитель Всеобщего спасения», и Чжан решил там остановиться. Случилось так, что одна вдова по фамилии Цуй, возвращаясь в Чанъань, остановилась проездом в том же монастыре. Госпожа Цуй происходила из рода Чжэн; мать юноши тоже. Стали считаться родством, и оказалось, что вдова Цуй приходится Чжану теткой.

Вдруг разнесся слух, что скончался местный полководец Хун Чжэнь.[138] Его помощник, некий Дин Вэнь-я, мало смыслил в военном деле, и войско не хотело ему подчиняться. Похороны полководца представили удобный случай для мятежа. Гарнизон поднял бунт. В городе начались грабежи.

Семья Цуй путешествовала в сопровождении большого количества слуг и рабов и везла с собой множество ценных вещей. Услышав о беспорядках, приезжие насмерть перепугались, не зная, к кому обратиться за помощью.

Чжан был в приятельских отношениях с друзьями местного военачальника и добился, чтобы его родственникам дали надежную охрану; благодаря этому их никто не тронул.

Десять дней спустя в город прибыл Ду Цюэ, посыльный императора, и привез высочайший указ, предписывавший ему возглавить городской гарнизон. Ду Цюэ обнародовал этот указ и быстро восстановил порядок.

Госпожа Цуй была бесконечно признательна Чжану как своему спасителю. Она пригласила юношу в зал для приезжих, где было подано богатое угощение, и обратилась к нему со следующими словами:

— Я, ваша тетка, одинокая вдова, осталась после смерти своею супруга с двумя детьми на руках. К несчастью, мы попали сюда в тревожное время и спаслись лишь потому, что вы пришли к нам на помощь. Я, мой маленький сын и юная дочь обязаны вам жизнью. Такое благодеяние нельзя сравнить с обычной услугой! Сейчас я позову детей, чтобы они засвидетельствовали уважение своему старшему брату и благодетелю и хоть в малой мере поблагодарили вас.

Она позвала сына своего Хуань-лана, милого, красивого мальчика лет десяти. Затем крикнула дочери:

— Выйди и поклонись старшему брату: он спас тебе жизнь.

Подождали немного. Однако Ин-ин не захотела выйти, сказавшись больной. Мать рассердилась:

— Твой старший брат Чжан спас тебя. Если бы не он, тебя похитили бы мятежники. Как ты можешь быть такой неблагодарной!

Немного погодя Ин-ин вышла, в будничном платье, без всяких украшений; волосы ее не были уложены в прическу, щеки не нарумянены. Девушка была изумительно хороша, красота ее ослепляла и будила желание. Пораженный красотой Ин-ин, Чжан смущенно приветствовал ее. Девушка села рядом с матерью, устремив вперед неподвижный взор. Казалось, еще минута — и она упадет без чувств. Чжан спросил, сколько ей лет. Мать ответила:

— Она родилась в седьмую луну на третий год правления нашего императора под циклическими знаками «Цзяцзы», а сейчас у нас год правления «Чжэньюань» под циклическими знаками «Гэнчэнь», значит, ей семнадцать лет.

Чжан старался понемногу вовлечь Ин-ин в разговор, но девушка упорно отмалчивалась. Тем и кончилось это первое знакомство.

С той поры Чжан, совершенно покоренный красотой девушки, только и думал о том, как бы дать ей знать о своих чувствах, но удобного случая все не представлялось.

Служанку семьи Цуй звали Хун-нян. Чжан не раз приветливо здоровался с ней и наконец улучил случай открыть ей свое сердце. Ошеломленная служанка вконец смутилась и убежала. Чжан уже пожалел было о своем опрометчивом поступке. На следующий день служанка пришла к нему. Чжан чувствовал себя неловко и, извинившись перед ней, больше уж не заговаривал о том, что его волновало. Но служанка сама начала разговор:

— Ваши слова, сударь, я не посмела передать барышне и не решусь повторить их никому другому. Но ведь вы, как довелось узнать, состоите в близком родстве с семьей Цуй… Вы им оказали большое благодеяние. Почему бы вам и не посвататься?

Однако Чжан горячо воспротивился:

— Нет, твой совет мне не подходит! Вот послушай! С детства я был равнодушен к женщинам. Даже когда я находился в компании молодых кутил и то никогда не заглядывался на красоток. А тут с первой встречи голову потерял… Иду и забываю куда, сажусь за стол и забываю о еде; боюсь, что до утра не доживу. Если начать сговор через свах, то обмен брачными подарками и письмами займет месяца три, а к тому времени мои останки придется искать в лавке, торгующей сушеной рыбой.[139]

На это служанка ответила:

— Целомудрие и скромность служат надежной защитой моей барышне. Даже люди из ее круга не решились бы задеть ее слух каким-нибудь вольным словом. Ну, а простую служанку она и слушать не станет. Но она сочиняет прекрасные стихи и постоянно повторяет их нараспев, печально глядя вдаль. Попробуйте победить ее сердце любовными стихами. Другого пути я не вижу.