Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - [174]

Шрифт
Интервал

— Хорошо тебе говорить так, сидя на Литве, ты — сам кровный литвин, сын обожаемого ею героя Кейстута, а каково мне? Что я полякам?! Бывший муж их королевы Ядвиги — и больше ничего. Они верят в мою счастливую звезду и покорны мне, это правда, пока она сияет ярко. А случись что, не спасут меня ни воспоминание о моей супруге, ни память побед, ни то могущество, до которого я довёл Польшу — оно против меня же обратится. Нет, дорогой брат и друг, пусть решат паны Рады, и будь по-ихнему.

Витовт в первый раз слышал от Ягайлы подобные слова, и это говорил монарх, чуть не тридцать лет уже царивший в Польше, герой и администратор, каких ещё не видывал польский народ. Улыбка недоверия сменилась лёгкой усмешкой жалости: действительно, Ягайло был жалок в эту минуту.

— Ну, так и быть по-твоему, зови панов Рады, только дай мне поговорить с ними.

— Избави Боже! — воскликнул в испуге Ягайло, — твоего вмешательства будет достаточно, чтобы они постановили совсем противное решение.

— Это как так? — в свою очередь спросил литовский князь.

— Ах, не знаешь ты ещё моих советников, нет людей подозрительнее, заносчивее и, вместе с тем, упрямее моих панов великой Рады. Достаточно, однако, чтобы ты требовал одного, тогда они, по своему упрямству нарочно сделают наперекор, только потому, что ты это предложил, а не они. Нет, уж лучше пусть они решают, как хотят, а я посмотрю, может быть, мне и удастся с ними поладить. Помнишь, брат, — продолжал он грустно, — как я завидовал тебе в мой приезд в Брест? Теперь завидую тебе ещё больше. Ты ведешь войска, ты заключаешь союз и ведешь войну с кем хочешь, и как хочешь, а я скован этим глупым стадом советников и должен соображать свои действия с их советами. Я бы с радостью отдал свою королевскую корону за твою великокняжескую шапку!

Вечером паны Рады были созваны, и король обратился к ним с речью: следует ли идти немедленно вслед немцам, или стать на месте, ожидая, что вся Пруссия с Померанией сами изъявят покорность.

Зындрам Мошкович, Николай Тромба и несколько самых опытнейших военачальников говорили, что надо двигаться вперёд немедленно, но большинство панов Рады, упоённые до небес громадностью победы, требовали, чтобы королевское войско стояло на месте, торжествуя победу. Мнение это было, бесспорно, глупое, и король, чтобы помирить обе стороны, решил, что он остаётся на месте битвы ещё три дня, предоставляя Витовту и его литвинам свободу действий.

— А нех с ним! Пусть жартуют! — воскликнули несколько панов, — что литвин, что волк — не может сидеть спокойно.

— Не можно так! — возражали другие, — литовский князь пойдёт вперёд и заберёт под свою руку все прусские города, нельзя его пускать вперёд!

— Нельзя! Нельзя! — воскликнуло всё собрание. К этому мнению присоединились даже высшие советники и, согласно с решением короля было постановлено двинуться всем союзникам вместе через три дня, т. е. на шестой день после битвы.

Как ни возражал, как ни доказывал Витовт Ягайле нелепость подобной задержки, но старик был упрям, и Витовту пришлось покориться[113].

Однако, вернувшись в свою ставку и оставшись наедине с собою, литовский князь сильно задумался и долго обдумывал свои отношения к Польше. Он мог верить королю Ягайле, как своему брату, другу и союзнику, но он не питал никакого доверия к панам Рады, настроенным, очевидно, против него и против интересов его дорогой Литвы. Вопрос был крайне серьезен, но Витовт не принял никакого решения и, сообразив, что «утро вечера мудренее», лёг спать и встал только с восходом солнца.

Почти тотчас же к нему был введён один из гонцов, присланный его братом Вингалой, осаждавшим тогда Штейнгаузенский замок.

Кроме этого известия, брат прислал и другое, в высшей степени важное: один из уцелевших комтуров ордена, Генрих Плауен, успел добраться до Мариенбурга, наскоро собрал гарнизон, сжег форштадты, затворился в крепости, день и ночь ведёт оборонительные работы.

Это известие было так важно, что Витовт немедленно бросился к Ягайле, но тот, по обыкновению был в часовне и слушал первую обедню. На этот раз приказ был ещё строже, и Витовту показалось, что королевские телохранители, стоявшие на страже у входа в часовню, смотрели на него гораздо высокомернее, чем прежде.

Особенно один из грюнвальдских героев, храбрый витязь, по имени Черный герба Сулимчик, окинул его с головы до ног чуть ли не презрительным взглядом. Так могут смотреть зазнавшиеся слуги властителя на его покорных вассалов.

— Мне необходимо сейчас же видеть короля и брата, — сказал Витовт, желая проникнуть в походную часовню, но Сулимчик с решительным видом стал перед полотняным пологом.


Эпизод осады Мариенбурга


— По приказу его величества короля, в часовню никто не войдёт, разве через наши трупы!

— Ты молодец, храбрый витязь! — сказал Витовт, — чтобы решаться говорить подобные слова мне, великому князю литовскому и брату короля, — я имею право входа во всякое время.

— Этот приказ отменён его величеством королём! — решительно отозвался Сулимчик.

— Быть не может? Когда? — вспыхнул Витовт.

— Не знаю, ставя на стражу, мне это передал сам краковский пан.


Рекомендуем почитать
Детские годы в Тифлисе

Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.


Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».