Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - [165]

— Ну, так что же? В сутки там, сутки обратно.

— Двое суток? Да они раньше сто раз покончат с княжной.

— Ну, вот и выходит, что не знаешь ты наших криве и князя Вингалы. Для них такое дело, как сжечь живьем вайделотку, — из праздников праздник. Поверь, не то что два дня, и пять пройдёт, пока они свои богомерзкие обычаи исполнят, а потом уже за костёр возьмутся. Им нужно свою силу прославить. На ком же, как не на княжеской дочери и показать всю силу идольского служения.

Слова Видимунда несколько успокоили князя Давида.

— Ладно! — воскликнул он, — коли так идёт, я двух коней загоню, а завтра о сию пору буду перед лицом великого князя. Он обещал мне, опомнясь в бою, первую милость, которую я попрошу. Брошусь к ногам его, пусть спасёт он Скирмунду. Не жить мне без неё на белом свете, не жить!

Через полчаса с рыцарского двора выезжали несколько всадников: то был князь Давид со своими дружинниками. Он ехал навстречу идущему походом польско-литовского войска — умолять князя Витовта спасти его невесту.

Глава XIX. В стане победителей

Всю ночь и всё утро после грозного боя, решившего одним ударом великий спор между славянами и немцами, отряды, посланные в погоню и отдельные всадники подгоняли захваченных пленных к королевскому лагерю, перенесённому теперь на то место, где в начале боя стояло всё немецкое воинство.

Высокий, хотя и отлогий пригорок командовал всею местностью, и на самой вершине холма, гордо возвышаясь над другими, стояли два шатра — короля Ягайлы и великого князя Витовта.

Впереди этих двух шатров возвышался ещё третий, с золотым крестом, водруженным на высоком, тоже позолоченном шесте. Это была походная часовня короля польского. Все 43 рыцарских знамени, взятые в этот день союзными войсками, были повержены перед алтарём, и семь серебряных светильников, — каждый с пятью свечами, ярко освещали внутренность походного храма. Эти светильники были сегодня же захвачены в числе добычи в лагере крестоносных братьев, и принесены в дар Богу королём Ягайлой.

Неподалеку от походной часовни под роскошным ковровым навесом, повешенным на воткнутых в землю рыцарских копьях, стоял стол, покрытый червленой скатертью, а за ним восседали семь человек с мрачно-строгими лицами, в длинных чёрных мантиях. Это были королевские нотариусы, записывавшие пленных.

Пленных было так много, что, несмотря на то, что они работали вчера за полночь, работа их чуть подвинулась вперёд. Целые толпы людей всех званий стояли перед ними, окружённые польскими и литовскими воинами. Многие из пленных были ранены, но никто не обращал внимания на их страдания. И свои раненые всю ночь пролежали без помощи врачей — их не хватало, чтобы перевязать раны даже воеводам и высшим чинам войска.

— Кто и откуда? — спрашивал обыкновенно подведённого пленника старший из нотариусов и, получив желанный ответ, передавал его другому нотариусу. Тот составлял короткий акт и заносил имя пленного и его звание в книгу, чтобы войсковый совет мог назначить против его имени цену выкупа.

Не было, казалось, ни одного государства центральной, германской Европы, которое бы не имело представителей среди этих пленных. Здесь были, разумеется, по большей части, немецкие дворяне из Пруссии и Поморья, переселившиеся сюда, в эти исконные славянские земли из Пфальца и Магдебурга, но и немцы всех других немецких земель попадались в изобилии. Они, по большей части, были охотниками в рыцарском войске, «гостями», как называли их в то время. И другие народности Европы романо-германского происхождения, словно по уговору явились на этот невиданный турнир славянской и германско-романской рас и, побеждённые, теперь ждали решения своей участи из уст могучих победителей.

Витовт сидел у входа в свою палатку, выслушивал донесения своих бояр и воевод о подвигах их подчинённых и награждал отличившихся.

Бельский и его два сына были награждены по-царски, особенно Яков, дважды раненый, но не покинувший поля битвы. Многие получили земли, драгоценную утварь, золотые гривны для ношения на шее. Другие удостоились производства в рыцари и, преклонив колено, принимали удар меча от руки великого князя, дававший им дворянство.

Пан Яков Бельский

Клики радости и благодарности гремели кругом. Сам великий князь ликовал. Вчера сбылась лелеянная им заветная мечта. Он беспримерно отомстил угнетателям своей родины и надолго сокрушил силу этих бесчестных крыжаков, погубивших его детей…

Каждый из награждаемых подходил к великому князю, принимал из рук его награду или грамоту на землю, целовал руку и отходил в сторону, налево от кресла Витовта. По правую сторону оставались только двое: татарский витязь Туган-мирза да литовский молодой боярин Кормульт.

— Чем наградить мне тебя, удалец? — ласково спросил Витовт, обращаясь к татарчонку, который весь сиял от счастья.

— Не серчай, великий государь! — воскликнул он, падая на колени перед Витовтом, — просьба, большой просьба имеем!

— Говори, что такое? — Витовт улыбнулся. Он давно уже от Бельского знал о любви Тугана к красавице Барановской, — невесту, что ли, найти?

— Зачем невеста, у меня невеста есть. Мой вчера калым заплатил, самого маршала аркан поймай.