Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - [102]

— Сломить сопротивление этих глупых народцев Польши и Литвы, которые смеют противиться нам, немецким рыцарям, несущим им христианство и просвещение.

— И оковы! — подумал молодой герцог. Он ещё раз взглянул на красавицу-полонянку, стоявшую с потупленным взглядом у дверей, его смутило сомнение: да в самом ли деле это чудное создание принадлежит к другой, низшей расе?

— Однако время летит, а вино ждёт, — воскликнул хозяин.

Гости не заставили себя упрашивать, и вино полилось рекою. Пили много, долго и упорно, как только умеют пить пьяницы, и через час пирушка превратилась в оргию. Рыцари-монахи забыли и свой сан, и присутствие высокорожденного гостя, и, словно пьяные сапожники, начали ругаться и говорить всякие сальности. Сам хозяин, выпивший несколько меньше гостей, стал их было удерживать, но, получив дерзкий ответ, умолк. Полонянки, разносившие кубки, положительно смутились и не знали что делать, а та, в руках которой был кувшин с вином, так и застыла у порога.

— Эй, литовская ведьма! — крикнул на неё хозяин, — или не видишь, что у гостей кубки пусты? Наливай, да живее.

Красавица подошла, как автомат, и наполнила пустые кубки. Лицо её было бесстрастно, она даже не взглянула на говорившего.

Один из гостей хотел схватить её за талию, но она так быстро увернулась, что кубок с вином опрокинулся.

— Ишь ты, какая недотрога! — проворчал обиженный, — мало, видно, тебя хозяин учит!

— Клянусь Пресвятой Девой, я заставлю эту волчицу быть вежливей! — крикнул хозяин и поднялся с места. Вендана быстро отступила к дверям, не подняв даже на него глаз.

Приятели удержали графа Брауншвейга: они видели, что эта сцена возмущает их гостя герцога Валуа, а показаться дикими вандалами перед заезжим гостем-рыцарем им не хотелось.

— Не сыграть ли нам в кости? — предложил, чтобы замять инцидент, маркграф Леопольд Эйзенштейн.

— В кости, в кости, прекрасно! — заговорили остальные.

— Ставка 16 ефимков на два удара! — воскликнул первым хозяин.

— Держу! — с улыбкой отвечал герцог.

— И я! И я! — послышались кругом восклицания.

— Отвечаю всем! — вызывающе отозвался граф Брауншвейг и, взяв две игральные кости, бросил их в один из кубков и, смело встряхнув, выкинул на стол. Обе кости показали по единице.

— Не много! — с улыбкой проговорил герцог и, в свою очередь, бросил кости — вышло восемь очков. Он передал кости и кубок хозяину, тот бросил снова, но счастье было против него: вышло только пять очков. Он уже проиграл герцогу, которому не пришлось даже бросать костей вторично.

Один за другим брали в руки кубок собутыльники, но все цифры, выброшенные ими, были выше, нежели семь выкинутых хозяином, — он проиграл всем.

Игра оживилась. Вино снова полилось в кубки, и золото зазвенело на столе.

— Сто ефимков на один удар! — воскликнул снова хозяин и положил перед собой кожаный кошель с деньгами. Товарищи-рыцари переглянулись: никто не решался ставить такую сумму.

— Держу! — с тою же беззаботной улыбкой проговорил герцог.

Граф Брауншвейг побледнел, он нервно схватил кубок с костями и бросил кости: выпало 11. Улыбка самодовольствия мелькнула на его лице.

Герцог бросил кости в свою очередь.

— Двенадцать! — в один голос воскликнули гости, следившие с вниманием и некоторым трепетом за игрой.

— Три ведьмы и сто дьяволов! — крикнул хозяин, ударив кулаком по столу — опять проиграл. Он высыпал на стол всё золото из кошелька и отсчитал сто ефимков. В кошельке не осталось и пятидесяти.

— Триста ефимков на один удар! — горячился он всё больше и больше.

— Держу! — так же хладнокровно проговорил герцог, хотя сумма, по тогдашнему курсу золота, была громадная. Но и на этот раз счастье благоприятствовало французу: он выиграл снова.

Другие товарищи бросились к графу Брауншвейгу, умоляя его прекратить игру, которая начинала принимать чудовищные размеры, но это было то же, что подливать масло в огонь. Хозяин взглянул на гостя-победителя, и ему показалось, что в его взгляде светится насмешка.

— Вздор! — воскликнул он, — я хочу, я должен отыграться! Ставлю тысячу ефимков на два удара.

Все молчали вокруг. Цифра была громадна, и вряд ли у кого такая сумма могла оказаться в наличности.

— Я позволю себе предложить нашему любезному хозяину один вопрос, — начал совершенно серьёзно герцог, у которого в голове вдруг мелькнул и созрел рискованный план спасти княжну Вендану, произведшую на него такое сильное впечатление, из рук этих варваров рыцарей.

— О, сколько будет угодно вашей светлости! — отозвался хозяин.

Он был внутренне смущён этим приступом к игре, так как, оставаясь должным по предыдущему удару двести пятьдесят ефимков, он бы не мог выложить на стол самим же назначенную тысячу золотых.

— Во сколько вы цените свободу вашей белокурой пленницы? — герцог указал на княжну, всё ещё стоявшую у порога. Она, кажется, поняла, что разговор идёт про неё и вздрогнула. Вздрогнул тоже и хозяин: ему показалось, что герцог нарочно хочет унизить его.

— Я не торгую свободой моих рабов и рабынь! — резко возразил он. — Итак, никто не держит тысячи ефимков? — назойливо и надменно проговорил он, обводя взором играющих.

— О, напротив, с прибавкой даже, если вам угодно, — отозвался герцог.