Грязь, пот и слезы - [23]

Это было моим первым ошибочным заключением.

Встретившись с девушкой в заранее оговоренном месте, мы пошли бродить по чудесному лесу. Я собирался с духом, чтобы обнять ее за плечи, но тут позади послышался свист и пронзительный крик.

Я обернулся. К нам бежала монахиня, она-то и кричала, в сопровождении громадной немецкой овчарки.

Девушка испуганно посмотрела на меня и велела спасаться бегством, что я благоразумно и сделал. Мне удалось убежать, и я пустился в обратный путь на этом несчастном велосипеде. Я с трудом прокручивал педали и думал: «Бедная Нора! Вот уж не думал, что выйдет такая история».

Но я не сдался.

Вскоре я узнал, что отличная возможность познакомиться с девушками имеется у членов Итонского клуба «Строберри крикет». В эту команду записывались неплохие игроки в крикет, которые не хотели заниматься этим видом спорта всерьез.

Дело в том, что они проводили встречи не с другими школьными клубами, а с командами из местных жителей, для поддержки которых являлась вся женская половина городка. Матчи проходили невероятно интересно, к тому же наши игроки появлялись на поле в ярко-розовых футболках, и все вместе воспринималось как веселое развлечение.

Я оценил идею и сразу записался в этот клуб.

У нас установился обычай, что игрок команды, который первым подходит к бите, предварительно должен выпить некоторое количество спиртного, которое команда выпрашивала, одалживала или воровала заранее.

В том матче, о котором идет речь, первым был я; из чьей-то спортивной сумки была извлечена огромная банка с сидром. Я опустошил ее, вышел на поле и занял свое место, стараясь твердо держаться на ногах.

В воздухе просвистел первый мяч, я широко замахнулся битой и ловко отбил его. «Отлично! – подумал я. – Попробуем повторить».

В воздухе показался второй мяч, и, пытаясь его отбить, я промахнулся, силой инерции меня закрутило, после чего я рухнул на пятую точку. Позор!

Я ушел с поля и встал у кромки. И тут обратил внимание на красивую девушку в легком летнем платье, которая пила из банки колу и улыбалась мне. Из-за проклятого сидра я и так едва стоял на ногах, а теперь они стали просто ватными.

Мы разговорились. Я узнал, что ее зовут Татьяна и что ее брат играет в команде наших противников. Мой рассказ о том, как я отбивал мяч, здорово ее развеселил.

В довершение всего оказалось, что ей двадцать лет, то есть на два года больше, чем мне, и что учится она не в школе при монастыре, а в университете в Германии.

Назавтра был уик-энд, то есть свободные от занятий дни, и я планировал с десятью школьными друзьями съездить домой на остров Уайт. Я храбро спросил Татьяну, не согласится ли она поехать с нами. (Во мне играло возбуждение от моего провала и сидра, и я сам себе не верил, что осмелился ее пригласить.)

Она согласилась, и не успел я опомниться, как мы оказались у нас дома. В тот день родители куда-то уехали. И мы оказались одни – десять моих товарищей и эта красивая девушка, которая почему-то ни на шаг от меня не отходила.

Для меня все это было в новинку.

Выходные прошли изумительно. Тридцать шесть часов я только и делал, что целовался с Татьяной, и она даже провела в моей постели целых две ночи.

Просто невероятно!

К сожалению, затем она вернулась в Германию, и на этом наш роман закончился. Думаю, у нее появился новый кавалер.

Но на самом деле подобная удача редко выпадает ребятам, которые учатся в мужской школе. А если такое и случается, то остается только благодарить свою счастливую звезду.

Глава 25

Помимо знакомства с девушками, в последние годы пребывания в школе я обрел веру в Бога, и она так глубоко укоренилась в моей душе, что с тех пор никогда меня не покидает.

Я очень благодарен за этот дар. Вера дала мне настоящий якорь в жизни и втайне поддерживала меня в многочисленных приключениях.

А пришла она ко мне очень просто, в один из обычных школьных дней, когда мне было всего шестнадцать.

Мальчиком я находил веру в Бога чем-то естественным. С этой верой мне было очень уютно и спокойно: я не задавался никакими вопросами и воспринимал Христа как своего близкого друга, с которым я делился своими радостями и горестями.

Но в школе мне пришлось слушать множество церковных служб на латыни, которые монотонно бубнили священники, и я вдруг подумал, что, вероятно, не совсем верно понимал веру.

Может, Бог вовсе не был сокровенным, все понимающим другом, с которым ты доверчиво беседуешь в душе, а больше походил на церковь… был таким же нудным и утомительным, нетерпимым и требовательным, и даже ненужным.

На самом деле, если все это можно сказать о церкви, то сама вера – дело совсем иное. Но я беспечно и без лишних размышлений отбросил от себя вместе с этой скукой и прелесть истинной веры. Если церковь вызывает отвращение, то и вера не лучше, решил я.

Внезапно возникшее заблуждение, что поскольку я уже вырос, то теперь должен «верить» как взрослые, отняло у меня бесценную, естественную, инстинктивную веру, которую я знал ребенком.

Ведь что, собственно, ребенок знает о вере?

Так что в школе я относился к ней довольно равнодушно, как вдруг смерть моего крестного Стивена заставила меня по-настоящему задуматься и вновь обрести мою веру в Бога.