Грузинские народные новеллы - [14]

– Очнись, или мы тебя в самом деле похороним!

– Я мертв и не могу очнуться! – ответил лентяй.

– Очнись! – твердила свое жена.

– Ладно, я очнусь, если ты дашь мне окорок, – наконец согласился он.

– Нет, не дам!

– Тогда не оживу!

Гроб с лентяем установили в церкви. Когда стемнело, жена лентяя подошла к дверям и крикнула:

– Покойники, старые и новые, слушайте меня все, поднимайтесь, в небесах строится церковь: кто давно помер, должен поднять в небо сразу сотню кирпичей, а кто недавно, тот две сотни.

Услышав эти слова, лентяй подумал: «Я на земле не могу поднять и пяти кирпичей, так на каких же чертях я подниму в небо две сотни!»

Вскочил он и выбежал из церкви. С этого дня он больше не собирался умирать, никогда не требовал свиного окорока и не ворочался с боку на бок. Прилежно он трудился, и жили они в мире и достатке.

Мор там, пир здесь,

Отсев там, мука здесь.

Перевод А. Беставашвили.

ЧОНГУРИСТ

Жил-был царь. Была у него единственная дочь, красотой не уступавшая солнцу. Всем, кто просил ее руки, царь отвечал так: там-то и там-то, в таком-то и в таком-то саду растет яблоня бессмертия, кто принесет мне золотое яблоко с этой яблони, за того и выдам дочь свою.

Жил по соседству с царем некий чонгурист. Был он знаменит игрой своей и пением. Нравилась ему царская дочь, под солнцем невиданная, но свататься к ней он не смел. В один прекрасный день решился он и пришел к царю с просьбой… Царь велел ему добыть золотое яблоко.

Взял бедный чонгурист свое чонгури{5} и отправился в путь. Много ли, мало ли прошел он, девять гор перевалил и дошел до огромного сада, обнесенного такой высокой стеной, что и птице через нее не перелететь.

Долго бродил вокруг сада чонгурист, но нигде не нашел ворот. Ходит чонгурист вдоль стены, играет на чонгури и сладко так поет. И внемлет песне той весь мир. Лес перестал листьями шелестеть, птицы, в небе летавшие, к тому саду слетаться стали. Сядут на деревья и слушают пение чонгуриста. Все наслаждалось пением, даже сама стена каменная.

Вдруг раздвинулись перед чонгуристом камни – и впереди увидел он дорогу, цветами устланную. Пошел по ней музыкант и запел свою песню. Дорога эта вела прямо в сад. И яблоня бессмертия в том саду стояла, и охранял ее дракон. Всех, кто осмеливался войти в сад, он глотал заживо. Как услышал дракон незнакомый голос, раскрыл свою страшную пасть и зарычал: кто этот наглец, посмевший в мой сад войти! Из страха передо мной муравьи по земле не ползают и птицы в небе не летают.

А чонгурист знай себе играет и поет, поет свою песню, и из глаз его горькие слезы льются. Поет и плачет. Бросился на него с ревом дракон, раскрыл страшную пасть, чтобы смельчака проглотить, да вдруг остановился и прислушался. Сладкое пение заворожило его. Долго слушал дракон, дрогнуло его злое сердце, и из кровавых глаз полились слезы. Дрожа и плача, глядел грозный дракон на чонгуриста, который пел все трогательнее и печальнее.

Ударил чонгурист по струнам, но тут оборвались струны. Замолкли звонкие голоса. Свесив голову, стоит чонгурист перед раскрытой пастью чудовища и плачет. А дракон молчит и только жалобно на него смотрит. Но вот пришел он в себя, сорвал с дерева золотое яблоко и бросил чонгуристу. Тот глазам своим не поверил. А дракон говорит: бери, не смущайся. В своей жизни я такого голоса не слыхал, никто не говорил со мной так. Возьми это яблоко и ступай с миром, даю тебе слово, что с сегодняшнего дня не буду проливать крови твоего племени. Как сладок, оказывается, человеческий голос!

Обрадованный чонгурист взял золотое яблоко и вернулся в свое царство.

Перевод А. Беставашвили.

НАЦАРКЕКИА {6}

Жили на свете деверь с невесткой. Деверь был лентяй, бездельник, ничего не хотел делать. Целые дни сидел он у очага, дул на золу да копался в ней. Прозвали его за это Золодувом.

– Эй, ты, встань, пойди поработай, принеси что-нибудь в дом, не могу же я кормить тебя, – корит его невестка.

Да нет – сидит Золодув у очага, и никак его не выманишь из дому.

Наконец на пасху наш Золодув выбрался в церковь, а когда вернулся, заперла невестка дверь и не впустила его. Выпросил Золодув у невестки мешок золы, шило и свежий сыр и отправился в путь.

Много ли он ходил или мало – не знаем, а только добрался он до большой реки и увидел на другом берегу огромного дэва{7}. Припал дэв к воде и пьет.

Испугался Золодув, да уж что делать? Иной дороги он не знал. Идти назад – вернешься к невестке, а нет, так попадешь к дэву на завтрак. Думал, думал и придумал: «А ну, пройдусь и подниму пыль». Проколол шилом мешок и стал ходить, потряхивая мешком. Посыпалась зола, поднялась страшная пыль. Удивился дэв, испугался даже и говорит:

– Эй, ты! А ну, если можешь, выдави из этого камня воду, – и бросил Золодуву камень.

А Золодув достал из кармана свой свежий сыр и сжал его, полилась вода ручьем.

Удивился дэв, а Золодув кричит:

– А ну, выходи сюда, посади меня на плечо и перевези на ту сторону, боюсь ноги замочить.

Дэв тотчас перешел реку, посадил Золодува на спину и говорит:

– О, да какой же ты легкий!

– Это потому, что я одной рукой за небо держусь, а если отпущу, и с места меня не сдвинешь.