Грустный гном, весёлый гном - [35]

Антошка во все глаза смотрел на маму. И вдруг почувствовал, как у него по щекам потекли слёзы. Мама слёзы заметила, обняла сына, прижала к себе.

— Прости меня, родненький… Но ты уже большой. И всё понимаешь. Поэтому и рассказываю тебе это. Ещё потому рассказываю, что и ты папу любишь. А любить — это не только подарки дарить и радовать того, кого любишь. Но ещё и оберегать… Нам с тобой папу поберечь надо. Чтобы он себе хуже не сделал.

Они ещё поговорили немного. Мама ушла. Антошка решил, что больше не будет в «обезьяну» и «пиратов» с папой играть. Но хоть и принял такое решение, всё же было немного грустно оттого, что большой пират теперь не запрыгнет в комнату и не крикнет маленькому пирату: «Сто чертей на бочку! Йо-хо-хо! Рому нам, рому!»

Фотография

Однажды утром, когда мама ушла на работу, папа прискакал в Антошкину комнату. В руке он держал фотоальбом. Папа сел на диван, альбом положил на колени.

— Я знаю, — сказал папа, — что у тебя скоро последняя репетиция перед смотром. И будут решать, тебе играть или тому мальчику… Как его зовут?

— Саша Подрезов, — ответил Антошка.

— Верно. Саша Подрезов. Ещё знаю, мне Манана Арчиловна много раз жаловалась, что ты во время игры в ансамбле постоянно что-то меняешь. Почему так получается, я не понимаю. Но хочу тебе помочь. Только постарайся меня понять, хорошо?

Антошка кивнул.

— Вот что я придумал. Иди сюда…

Антошка подошёл, сел рядом с папой. Папа открыл альбом.

— Как думаешь, почему люди придумали фотографию?

— Чтобы фотки смотреть? — предположил Антошка.

— Верно, — улыбнулся папа. — А что на этих фотографиях? На этой, например? — Папа показал фото, где Антошке не было ещё и года. Он лежал на животе и удивлённо смотрел в объектив.

— Это я.

— Правильно. А сколько тебе здесь лет?

— Не знаю. Маленький ещё.

— А маленьким ты давно был?

— Давно.

— И себя в этом возрасте не помнишь, верно? Тем более как выглядел тогда… Или вот ещё фотка. Кто на ней?

Папа показал следующую фотографию. На ней другой малыш лежал на животе и удивлённо смотрел в объектив. Только фотография была старая и потрескавшаяся.

— Тоже я? — спросил Антошка неуверенно.

— Э нет, дружище… Это я.

— Ты?! — удивился Антошка. — Такой крошечный?! Врёшь!

— А похожи мы с тобой, правда? — Папа приложил фотографии одну к другой. Малыши были действительно похожи, как близняшки. И позы у них были одинаковые.

— И ещё, — сказал папа и подал сыну карточку.

На ней девочка лет семи улыбалась в объектив. А за спиной у девочки были качели.

— Как думаешь, кто это? — спросил папа.

— Мама?

— Мама. Только не твоя, а мамина. Наша бабушка. Это, кстати, единственная её детская фотография. И если она потеряется, то ничего от бабушкиного детства не останется. Потому что негативы не сохранились, по которым можно опять фотографию отпечатать. Жалко будет, если она потеряется, правда?

— Жалко, — согласился Антошка.

— Если бы не эта карточка, то мы бы не знали, какой бабушка была в детстве. А теперь вот что скажи… Мы можем сделать так, чтобы бабушка в детстве другой стала?

Антошка папу не понял.

— Ну… чтобы ей тут, например, не семь лет было, когда её фотографировали, а три или двадцать? Мы можем это сделать?

— Не можем, — сказал Антошка.

— Правильно, не можем. Потому что прошлое изменить нельзя, понимаешь? Как бы мы этого ни хотели. А теперь слушай внимательно. Твои пьесы — тоже фотографии прошлого. Только записаны эти фотографии звуками. Вот ты нарисовал звуками, как вы шли с бабушкой из школы и как светилась стеклянная дорога, по которой вы шли. И картинка эта исчезла бы совсем, если бы ты, когда пришёл домой, не сел и не записал её. Но ты записал. И она стала звучащей фотографией. На неё нельзя посмотреть, но эту фотографию ты можешь дать послушать мне, маме, ребятам… Так почему ты хочешь поменять картинку, что была в прошлом? Разве это возможно?

— Нет, — тихо ответил Антошка.

— Правильно. Потому что прошлое, ещё раз повторяю тебе, Антоха, изменить нельзя. И тот дождь, что ты тогда увидел, тоже больше не повторится. Точно такой — никогда не повторится. Подумай об этом.

— Я подумаю, — пообещал Антошка.

Генеральная репетиция

Была последняя репетиция перед смотром. Как говорила Манана Арчиловна — генеральная репетиция. И сегодня педагоги должны были решить, будет Антошка сам играть или его заменит Саша Подрезов.

Перед тем как играть, Антошка вспомнил разговор с папой о музыкальной фотографии и твёрдо решил: пусть стеклянный дождь навсегда останется таким, каким он увидел его в первый раз. Они сыграли пьесу. И ни разу не споткнулись и не остановились из-за новых Антошкиных фантазий.

Манана Арчиловна растерянно посмотрела на Елену Владимировну и развела руками:

— Ничего не понимаю! Это чудо какое-то… Что случилось, Антон? Что с тобой такое сегодня?

Антошка, по обыкновению, пожал плечами. Ему не хотелось рассказывать о музыкальной фотографии. При Серёжке не хотелось.

— Наверное, это случайно вышло, — решила Манана Арчиловна. — Давайте ещё разок.

Они опять заиграли. И опять не остановились.

— Это выше моего понимания! — удивилась Манана Арчиловна. — Так не может быть…

— Но почему же? — улыбнулась Елена Владимировна.